Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

«Я был вынужден, — писал контролер, — вызвать жандарма и дважды — в начале и в середине второго акта — очистить ложу № 5. Находящиеся в ней, которые, кстати, появились только ко второму акту, устроили настоящий скандал, смеялись и отпускали непристойные замечания.

Со всех сторон на них шикали, и зал начал возмущаться. За мной пришла билетерша, я зашел в ложу и сделал им замечание. Нарушители, по-моему, были немного не в себе и завели со мной странные разговоры. Я предупредил их, что, если подобное повторится, мне придется выдворить их. Не успел я выйти, как снова услышал смех в ложе и шумные протесты в зале. Я позвал жандарма и вывел их. Они протестовали, продолжая смеяться, и заявили, что не уйдут, пока им не возвратят деньги. Наконец они успокоились, и я позволил им снова войти в ложу, но смех тут же возобновился, и на этот раз мы выдворили нарушителей окончательно».

— Пусть пошлют за контролером! — крикнул Ришар, обращаясь к секретарю.

В обязанности секретаря Реми, двадцати четырех лет, элегантного, всегда прекрасно одетого, умного и послушного, получавшего жалованье 2400 франков в год, входило: просматривать газеты, отвечать на письма, распределять ложи и пригласительные билеты, договариваться о встречах, беседовать с посетителями, ожидающими в приемной, навещать больных артистов, искать им замену; но главной его обязанностью была оборона директорского кабинета от нежелательных визитеров. Помимо всего прочего, ему постоянно приходилось быть начеку, чтобы — не дай бог! — не оказаться неугодным и выброшенным за дверь без всякой компенсации. И вот секретарь, который уже давно отдал приказание найти главного контролера, ввел его в кабинет.

— Расскажите-ка, что там стряслось вчера? — резко спросил Ришар.

Контролер что-то пробормотал в ответ и сослался на свой рапорт.

— Но почему все-таки эти люди смеялись?

— Господин директор, они, должно быть, хорошо пообедали и скорее были расположены шутить, чем слушать хорошую музыку. Едва войдя в ложу, они позвали билетершу. На ее вопрос: «В чем дело?» — они сказали: «Посмотрите внимательно. Ведь здесь никого нет, так?» — «Никого», — ответила билетерша. «Ну так вот, — заявили они, — когда мы вошли, мы услышали чей-то голос, который сказал, что здесь кто-то есть».

Моншармен с улыбкой наблюдал за Ришаром, однако тому было не до смеха. Он достаточно часто сам проделывал подобного рода трюки, чтобы распознать в наивном рассказе инспектора одну из тех злых шуток, которые вначале забавляют их жертв, но потом приводят их в ярость.

Заметив улыбку на лице Моншармена, контролер счел своим долгом тоже улыбнуться, но тут же взгляд Ришара испепелил беднягу, который поспешил принять сокрушенный вид.

— Скажите же наконец, — загремел ужасный Ришар, — когда они вошли в ложу, там кто-нибудь был?

— Никого, господин директор! Совершенно никого! Ни в ложе справа, ни в ложе слева, клянусь вам. Готов отдать руку на отсечение, что никого там не было. Так что это была лишь шутка.

— А билетерша, что она сказала?

— О! Она просто сказала, что это ложа Призрака Оперы. Вот так-то!

И контролер коротко рассмеялся, однако тут же осознал свою ошибку: так как не успел он произнести последние слова «ложа Призрака Оперы», как и без того темное лицо Ришара стало мрачным, как туча.

— Давайте сюда билетершу! — приказал Ришар. — Немедленно! И выпроводите всю эту толпу за дверь!

Контролер хотел возразить, но Ришар заткнул ему рот грозным:

— Замолчите.

Затем, когда губы несчастного служащего, казалось, были навеки сомкнуты, господин директор приказал им снова раствориться. — Что это за Призрак Оперы? — проворчал Ришар.

Однако контролер уже был не в состоянии произнести ни слова. Отчаянно пожимая плечами и скривив лицо, он давал понять, что ничего об этом не знает и знать не желает.

— Вы-то хоть видели этого призрака?

Контролер энергично затряс головой.

— Тем хуже! — холодно проговорил Ришар.

Контролер сделал огромные глаза, собираясь спросить, почему господин директор произнес эти угрожающие слова «Тем хуже!».