Призрак Оперы. Тайна желтой комнаты. Дама в черном

Странное дело, но виконт полностью доверял Персу. Хотя он ничего о нем не знал и поведение Перса во многом лишь увеличивало загадочность этого приключения, Рауль без всяких сомнений и колебаний поверил, что тот действует с ним заодно против Эрика. В конце концов, если бы тот строил против Рауля какие-то зловещие замыслы, то не дал бы ему в руки оружие. И потом, если уж на то пошло, разве не должен был он, Рауль, любой ценой добраться до Кристины? Словом, выбора у него не было. Если бы он заколебался, хоть на миг усомнившись в намерениях своего спутника, он счел бы себя последним трусом.

Рауль тоже опустился на колени и, уцепившись обеими руками, повис в люке. «Отпускайте руки», — услышал он и тут же упал в объятия Перса, который заставил его лечь, закрыл люк так, что Рауль даже не успел заметить механизма, и сам лег рядом с виконтом. Тот собрался было спросить его о чем-то, но рука Перса прикрыла ему рот, и он услышал голос, который сразу узнал: это был голос комиссара полиции, который только что его допрашивал.

Рауль и Перс находились позади перегородки, надежно скрывавшей их. Рядом была узкая лестница, ведущая в маленькую комнату, где комиссар задавал вопросы. Им были слышны не только звук его голоса, но и шум шагов.

Свет в комнате был слабый, но, выйдя из плотной темноты, которая царила в коридоре наверху, Рауль без труда различал окружающие предметы.

И он не смог сдержать сдавленного восклицания, потому что увидел три трупа.

Первый лежал на тесной площадке лестницы, ведущей к двери, за которой слышался комиссарский голос, два других валялись у подножия лестницы со скрещенными на груди руками. Протянув руку через скрывавшую их перегородку, Рауль легко мог бы дотронуться до одного из несчастных.

— Тихо! — снова прошептал Перс. Он тоже увидел трупы и коротко объяснил: — Это «его» работа.

Голос комиссара стал громче. Он интересовался осветительной системой, и режиссер давал ему объяснения. Должно быть, комиссар находился в зале для «органа» или в прилегающих к нему помещениях. Читатель может подумать, что, раз речь идет об оперном театре, «орган» означает музыкальный инструмент, однако в данном случае это совсем не так.

В те времена электричество использовали только для некоторых, очень немногих, сценических эффектов и для звонков; громадное здание и сама сцена освещались газом, тем же газом освещали декорации, это делалось при помощи специального агрегата, имевшего множество трубок, и по этой причине его назвали «органом».

Рядом с суфлерской будкой находилась ниша, предназначенная для главного осветителя, который оттуда давал команды своим подчиненным и следил за их выполнением. Во время всех представлений в этой нише сидел Моклер.

Однако теперь Моклера в нише не было, его помощники также отсутствовали.

— Моклер! Моклер!

Крик режиссера раскатывался в подвалах подобно звуку барабана, но Моклер не отвечал.

Мы уже говорили, что одна дверь выходила на маленькую лестницу, которая поднималась со второго подвального этажа. Комиссар толкнул ее, но она не поддалась.

— Глядите-ка! Я не могу ее открыть, господин режиссер. Она всегда открывается так туго?

Режиссер, сильно надавив плечом, открыл дверь и тут же испуганно вскрикнул, увидев, что ее держало:

— Моклер!

Вслед за комиссаром подбежали остальные, участвовавшие в обходе театра.

— Несчастный! Он мертв! — простонал режиссер.

Комиссар Мифруа, который никогда и ничему не удивлялся, уже спокойно наклонился над массивным неподвижным телом.

— Нет, — буркнул он. — Он мертвецки пьян! А это совершенно разные вещи.

— Такое с ним в первый раз, — заявил озадаченный режиссер.

— Тогда ему дали наркотик.

Мифруа поднялся, сошел вниз по ступеням и крикнул:

— Смотрите!

При свете красного осветительного фонаря они увидели под лестницей еще два тела. Режиссер узнал помощников Моклера. Мифруа ощупал их.

— Спят, — констатировал он. — Странно, очень странно. Нет никаких сомнений, что в осветительной кто-то побывал, и этот «кто-то» был сообщником похитителя. Однако что за глупая идея похищать артистку прямо со сцены. Или я ничего в этом не смыслю, или в этом нет никакой логики… Пусть пошлют за театральным доктором!.. Странное, очень странное дело, — еще раз повторил Мифруа.

Потом повернулся в сторону комнаты и обратился к собеседникам, которых ни Раулю, ни Персу не было видно.

— Что вы на это скажете, господа? — спросил он. — Ведь только вы можете как-то объяснить это. Должна же у вас быть хоть какая-то догадка.

И тут Рауль и Перс увидели появившиеся над лестничной площадкой перепуганные лица обоих директоров и услышали взволнованный голос Моншармена:

— Здесь, господин комиссар, происходят странные вещи, которые мы объяснить не в силах.

— Спасибо за справку, господа, — насмешливо сказал Мифруа.

А режиссер, поглаживая ладонью подбородок, что свидетельствовало о глубоком размышлении, добавил:

— Уже не в первый раз Моклер засыпает в театре. Однажды вечером я застал его храпящим рядом со своей табакеркой.