Призрак пера [litres]

– Самозванка. Именно так. Эта женщина, которую вы вот уже столько дней отчаянно просите вызвать ангелов, просто не может вызывать ангелов. Потому что никогда и не могла. У нее никогда не было таких способностей. Это просто образ, что-то вроде актрисы, которой издательство заплатило за роль.

Ла Манта весь окоченел. Пока я говорила, его глаза делались все больше и больше. Теперь там читается крайнее возмущение, и как тут удивляться? Точно такое же выражение появилось бы в глазах любого читателя книг Бьянки, стоило бы ему узнать, что его героиня – фальшивка. Но, как ни странно, в них читается и облегчение.

– Но… но почему? Зачем нас всех так обманывать? – Ла Манта вдруг резко снова оборачивается к Бьянке, и Маккьо, который принимает движение за угрозу, слегка подается вперед, но Берганца тут же все замечает.

– Опусти пистолет.

– Но…

– Опусти. – Берганца говорит серьезно, но спокойно. – Теперь это ее дело.

Знак ли доверия это или блеф, чтобы я почувствовала в себе силы справиться и закончить работу, я не знаю.

Не так и важно. Про себя я уже решила, что, когда закончу свою партию, он в любом случае будет мне доверять.

– Отличный вопрос, синьор Ла Манта. Что ж, откровенно говоря… вы бы вообще подошли к книгам Бьянки, если бы Бьянка выглядела как я?

И улыбаюсь.

Как обычно: сложно сказать, что мои улыбки в фиолетовом обрамлении получаются особенно теплыми. В этот раз, однако, это пригодилось.

– Видите? – Киваю. – Издатели прекрасно все поняли: никто бы не стал слушать и не открыл бы сердце посланиям Бьянки, если бы Бьянкой была я. Но эта женщина позволила использовать свое милое, успокаивающее, доброе лицо, и таким образом позволила гласу Божественного распространиться, нести покой тем, кому он необходим. – Поднимаю палец в поучительном жесте, который выучила у самой же Бьянки. – Позвольте подчеркнуть, что синьора в этой хитрости никак не виновата, – добавляю я. – Она просто выполняла порученное ей задание. Оказалась ли эта роль полезной? Конечно. Получила ли она деньги и славу? Без сомнения. Но она также сделала большое доброе дело, потому что именно благодаря ей послания ангелов стали доступны. И вообще-то, синьор Ла Манта, вы и все остальные, кто полюбил «Ангельские хроники», не должны считать ее обманщицей, а должны поблагодарить от всего сердца.

Рука Ла Манты все еще сжимает нож, который по-прежнему прижат к шее Бьянки, но теперь, мне кажется, не с такой силой.

– Получается… – Начинает доходить до Ла Манты. – Получается, на самом деле это вы… вы та, кто…

– Кто говорит с ангелами? Да, это я. – Снова улыбаюсь. – Это на меня вы должны были обижаться и просить вызвать их. Мне очень жаль, я не могла этого знать. А Бьянка не могла вам сказать, иначе бы издатели ее уволили, а ангелы потеряли бы единственный способ передавать послания людям.

Теперь Ла Манта смотрит на Бьянку уже по-другому. Почти с огорчением.

Но нож все же остается на месте.

– А откуда мне знать, что меня опять не обманывают? – вдруг сквозь зубы уточняет он.

В этот раз, очевидно, имеюсь в виду уже я.

– Потому что ангелы говорили со мной о вас, Джероламо, – отвечаю я.

Ла Манта медлит. Будь у меня глаза на затылке, точно бы прочитала во взгляде Маккьо четкое: «Какого хрена вы творите?» А в выражении Берганцы, скорее всего, ничего бы не прочитала, но, готова дать руку на отсечение, мысли у него точно такие же.

– Какого хрена, – действительно вырывается у Маккьо, но едва слышно. Вот именно. Прекрасное резюме.

– Они говорили с вами обо мне? Что ж, послушаем, – все тем же тоном цедит Ла Манта.

– Хорошо.

Я концентрируюсь.

Стараюсь освежить в памяти тот стиль, которым писала книгу Бьянки. Причудливый, цветистый, которым говорят ее ангелы. Ее гребаные несуществующие ангелы, которых я никогда не видела и не увижу, но это не важно, так как я знаю абсолютно точно, как они говорят.

– Вы были человеком рациональным. Здравомыслящим, уверенным в силе науки и ума. Знали, где искать ответы, а именно в величественной упорядоченности цифр. Совершенство математики, четкость законов физики – они говорили с вами. Вы понимали их поэтичный безупречный язык, они говорили вам о чем-то простом и незыблемом: о существовании Бога.

Замолкаю, проверить, какая реакция. Ла Манта по-прежнему смотрит на меня нахмурившись, но вид у него теперь сосредоточенный, рот чуть приоткрыт.

– Годами вам не нужно было ничего другого. Чистота цифр, математики, властвующей над космосом, упорядочивающей хаос. Как учитель вы всеми силами старались передать свою веру, точно как миссионер стремится распространить Слово, в которое верит. Вы преподавали с полной самоотдачей, с благодарностью чудесной вселенной, точность которой объясняли. Вы вложили в это всего себя. Преданно служили своему личному богу – богу, сотворенному из порядка, четкости и логики. А потом…

– А потом что? – вызывающе спрашивает Ла Манта.

Пожимаю плечами:

– А потом произошел тот несчастный случай, и этого перестало хватать.