Призрак потерянного озера. Поместье Вэйдов. Госпожа Лант

— Терри жалуется, что он способен говорить по телефону часами напролет, совершенно не думая, во сколько обойдется разговор, — щебетала Сисси, зажавв зубах шпильки и накручивая на папильотки пряди своих чудесных волос.

Мне показалось, что в сердце мне вонзили и несколько раз повернули острый как бритва кинжал. Едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, я окаменело сидела на смятой постели Сисси и слушала ее беззаботную болтовню.

— Джеф без ума от Терри, — продолжала Сисси, не замечая моего состояния, — она же его в грош не ставит. Они с Франклином вот–вот должны обручиться, но Джеф об этом ничегошеньки не знает. Думаю, что по отношению к нему это не совсем честно. Как ты считаешь?

— Да, — проговорила я еле слышно и больше ничего не смогла добавить. Тем не менее, последние слова Сисси меня немного приободрили. Джеф не нравится Терри, он ей не нужен. Это было пусть слабое, но утешение.

Наступил июнь. В суматохе летних экзаменов я почти забыла о Джефе Вейде, как вдруг — о чудо! — от него пришла открытка! Это была обычная почтовая карточка с изображением голубя, держащего в клюве синий конверт со словами «Весточка от любимого». На обороте имелась коротенькая записка:

«Наконец–то я начал летать! Это потрясающе! Как поживает наш прелестный тореадор? Привет красному платью.

Джеф»

Вот и все. Я читала и снова перечитывала эти несколько ни к чему не обязывающих слов, написанных небрежным размашистым почерком. Во мне все ликовало. Он не забыл! Он помнит тот вечер, помнит мое красное платье!

В ответ я отправила три длиннющих письма. Каждое из них я переписывала по многу раз, пытаясь придать им беззаботность и легкость. Я писала про наш городок, про университет, подшучивала над подругами и преподавателями, расспрашивала Джефа о его полетах, о товарищах, деликатно интересовалась дальнейшими планами. Ответа я так и не дождалась.

Лето в тот год выдалось жарким. Душные дни тянулись нескончаемо долго; пить, есть, спать и просто передвигаться по улицам стало сущим мучением. Из–за сильной духоты я почти ничего не ела и очень похудела за летние месяцы. Чтобы скоротать время, я на все каникулы записалась на дополнительные занятия, и их посещение отнимало у меня последние силы. На лекциях я едва понимала, о чем рассказывает преподаватель, а открыв учебник, заставляла себя по нескольку раз перечитывать каждое предложение, прежде чем до меня доходил его смысл.

В то лето я много гуляла, совершая дальние прогулки без особой цели, лишь затем, чтобы не сидеть дома сложа руки и не слышать вечного ворчания матушки. Она считала крайней глупостью сохнуть по парню, когда вокруг столько чудесных молодых людей.

— Давно бы уже подцепила кого–нибудь, — говорила она. — Ребят в Колтоне пруд пруди!

«Только другого такого, как Джеф, не найти», — отвечала я про себя.

Но вот пришла осень, под ногами зашуршали буро–желтые листья вязов. Я вдруг ощутила страстное желание вырваться из сонного Колтона, умчаться куда–нибудь далеко–далеко, где меня никто не знает… но вместо этого поступила на следующий курс университета и продолжала прилежно посещать занятия. Меня охватило полное безразличие к себе и к окружающему миру.

Но однажды, когда я вернулась домой в начинавших сгущаться сумерках и переступила порог гостиной, я увидела того, о ком уж и не смела мечтать: там сидел улыбающийся Джеф! Рядом суетилась матушка, подливая ему в чашку очередную порцию кофе и подкладывая в блюдце домашнее печенье. На Джефе была новенькая летная форма, которая очень ему шла, и мне он показался еще красивее, чем год назад. Добрых полминуты я стояла столбом, не в силах вымолвить ни слова, затем на меня нахлынула волна безумной радости. Это был не сон! Джеф не забыл меня, он вернулся!

— Привет, Нэнси! — весело крикнул Джеф, и, услышав его низкий бархатистый голос, я едва удержалась, чтобы не броситься ему на шею.

Матушка, сославшись на дела, заторопилась на кухню, бросив многозначительный взгляд в мою сторону. Первое, о чем сообщил Джеф, когда мы остались наедине, — Терри вышла замуж за Франклина, но ему, Джефу, на это совершенно наплевать. Я не нашлась что ответить и только молча кивнула головой, с сочувствием глядя на его осунувшееся смуглое лицо. Джеф продолжал говорить о коварстве Терри и вероломстве Франклина, но я слышала лишь, как стучит молоточками кровь в висках, и не могла разобрать его слов. Вдруг он умолк и пристально посмотрел мне в глаза.

— Ты не сердишься на меня за то, что я так редко писал? — спросил он, придвигаясь ко мне.

— О нет, Джеф! Конечно, нет! — горячо запротестовала я. Даже под пыткой я не призналась бы, какие мучения причиняло мне его долгое молчание.

— Молодчина! — Он наклонился ко мне и по–отечески поцеловал в лоб, и за этот шутливый поцелуй я готова была простить ему все мои прошлые страдания.