Призрак Проститутки

Харви тоже всегда подмечал, что в том или ином месте не так. Это мог быть сломанный телеграф или телефонный коммутатор, больная секретарша или то, что начальник сектора собирается подать в отставку. Заметив это, Харви тотчас принимал меры. «Я хочу, чтоб ты подписал контракт еще на два года работы в Берлине, — говорил он начальнику сектора, — ты нам нужен», а уходя, отпускал на день больную секретаршу. Он мог дать пинка телеграфу, и, случалось, машина начинала работать. Он мог идти по коридору, где за восемью заваленными бумагами столами работало восемь младших сотрудников, остановиться возле одного из них, взять только что поступившую телеграмму, кивнуть, сказать: «Эта операция через пару дней начнет разворачиваться — следи за ней» — и двинуться дальше. Он мог бы быть богом, если бы бог был таким же высоченным, широким в талии и с выпученными глазами. Кстати, бог пил как рыба и почти не спал. Прошло какое-то время, прежде чем я понял, что положительные качества Харви часто оказывались его пороками. Он не был эффективен. Если инстинкт не подсказывал ему, как решить проблему, он мог не решать ее вообще. Но какой у него был инстинкт! Однажды, сидя в «кадиллаке», он сказал мне:

— Я собирался дать тебе какое-то задание, когда вызвал к себе. Теперь забыл какое. — Он уставился на меня, поморгал своими налитыми кровью глазами и сказал: — Ах да, КУ/ГАРДЕРОБ.

— КУ/ГАРДЕРОБ, сэр?

— Повисло незаконченное дело. Это не дает мне покоя. Мне нужен шустрый малый, который довел бы его до конца. — Он поднял руку при виде недоуменного взгляда, который я изо всех сил постарался изобразить. — Я сейчас тебя просвещу, — сказал он.

Как я понял при первой же поездке, я был нужен мистеру Харви не только как стрелок с пистолетом. У шофера между передними сиденьями был установлен дробовик, а охранник, сидевший на месте пассажира, держал в руках пулемет Томпсона. Я не раз услышу, что излюбленным орудием мистера Харви для стрельбы на близком расстоянии является «томпсон». «Это часть того, что я унаследовал от ФБР», — сообщил он мне. А сейчас, словно опасаясь, что сказал лишнее для чужих ушей, Харви нажал на кнопку, и между нами и шофером поднялась стеклянная стена. Тогда он тихо прошептал:

— Возможно, мы имеем дело с нарушением безопасности. Я поручаю тебе заняться предварительной разработкой.

— Отлично, — сказал я.

— Просто надо взять бумажный след, — продолжал он. — Суть дела такова. Берлинец по имени Вольфганг, студент, богема, один из наших мелких рыбешек, года два тому назад устроил заваруху на улице и бросил несколько камней в советское посольство в Бонне. Это подхватили телеграфные агентства. С тех пор мы пришли к выводу, что Вольфганг работает на две стороны.

— На восточных немцев или на КГБ?

— По всей вероятности, на восточных немцев. Половину фрицев, находящихся у нас на подпитке, подкармливает и Штази. В этом можно не сомневаться. Ну и ладно. Половина западногерманской разведки тоже работает на нас. В любом случае это небольшой навар. Содержание тысячи мелких рыбешек, как показывает проверка, стоит куда дороже, чем вся информация, которую они поставляют.

— Ясно. — Я сейчас подумал о работе, которой занимался последние две-три недели.

— Они как насекомые, — продолжал Харви. — В спокойные времена разбегаются подкормиться во всех направлениях. Не стоит за ними и следить. Но если полчище насекомых вдруг ринулось куда-то единым строем, на какие мысли это тебя наведет?

— Грядет буря?

— Угадал, малыш. Значит, движется что-то крупное и военное. Если русские когда-нибудь захотят выкурить нас из Западного Берлина, мы будем заранее об этом знать. Для того-то и существует мелкая рыбешка — большая рыба при этом поджаривается.

Он протянул руку, вынул шейкер из ведерка со льдом и налил себе полный стакан мартини. От его руки невозможно было оторвать взгляд, ибо кисть его реагировала на каждую выбоину на дороге лучше, чем рессоры машины. Из стакана не пролилось ни капли.

— Ну ладно, — сказал он, — мы поддерживали контакт с Вольфгангом, и он периодически у нас отмечался. Как я уже сказал — мелкая рыбешка. Я не думаю о Вольфганге, ложась спать. То есть не думал, пока у нас не произошло промашки. ВКью/КАТЕТЕР, как ты, наверное, понял, наше самое чувствительное место в плане безопасности. Я не разрешаю людям, которые там работают, даже купить себе окорочок.

— Окорочок?