Призрак Проститутки

На тот момент Артиме был самым крупным командиром Бригады, схваченным контрразведкой Кастро. Поскольку, как я полагаю, вы не в курсе его биографии, попробую вкратце изложить ее. Надеюсь, не Сэмюел Джонсон сказал: «Только бесталанный бедолага дает краткую зарисовку». Артиме, окончившему иезуитский колледж и получившему диплом психиатра, не было еще и двадцати восьми лет, когда он присоединился к Кастро в Сьерра-Маэстре в первый год после победы над Батистой, однако, считая себя «демократом в коммунистическом правительстве», Артиме начал создавать подпольное движение. Довольно скоро он стал беглецом, преследуемым полицией. Одевшись в сутану священника и спрятав пистолет в молитвенник, из которого были выдраны страницы, Артиме однажды утром поднялся по ступеням американского посольства в Гаване и вскоре был переправлен на гондурасском грузовом судне в Тампу. Вы, несомненно, услышали о нем сначала как о лидере фронта, а затем как о командире Бригады. Артиме, однако, сумел удержать от распада свою подпольную группу на Кубе. При таких трехсторонних полномочиях он, можете не сомневаться, подвергнут необычному допросу, когда попал в плен.

Конечно, и условия были необычные. Болото высохло и заросло колючим кустарником. Свежая вода была редкостью. Промучившись две недели от жажды, ни один из бойцов не мог говорить. Язык просто не ворочался.

«Я всегда считал, что призван освободить Кубу, — сказал Артиме. — Что Бог сделает меня своим мечом. Но после того как меня взяли в плен, я решил, что Богу нужна моя кровь и я должен принять смерть, чтобы Куба стала свободной. Однако в Хироне, когда они изучили мой дневник и поняли, кто я, один из контрразведчиков сказал: „Артиме, тебе придется заплатить за все зло, какое ты нам причинил. Хочешь умереть быстро, от пули, как герой? Тогда пойди с нами на сотрудничество. Заяви, что американцы предали Бригаду. Если ты нам не поможешь, умрешь жалкой смертью“.»

Артиме отказался подписать такое заявление, тогда контрразведчики отвезли его в Гавану и привели в подвал, стены которого были выложены старыми матрацами. Там с него сняли рубашку, руки и ноги привязали к стулу, в глаза направили яркий свет и допрашивали три дня подряд.

Голоса у допрашивавших не всегда были злые. Случалось, кто-то из них говорил Артиме, что революция готова понять его заблуждение, а потом приходили люди с резкими голосами. Поскольку в глаза ему светил яркий свет, лиц он не видел. Злобный голос говорил: «Невинные кубинцы погибли из-за тщеславия этого человека». Один из допрашивавших подсунул ему под нос снимок. Он увидел поле, усеянное трупами. Все эти люди погибли в трехдневном бою.

«Я убью тебя, мерзавец», — сказал злой голос. Артиме почувствовал дуло пистолета у своих губ. Произнося это, он посмотрел на Ханта, потом на меня.

«Я был спокоен. Я не мог этому поверить. Я сказал себе: „Вот так чувствует себя дикая лошадь, когда ее взнуздывают. Да, эта узда наброшена на меня волей Божьей“. Затем человек с мягким голосом сказал человеку со злым голосом:

„Уйди-ка отсюда. Мы только все ухудшаем“.»

«Я не уйду, — сказал обладатель злого голоса. — Революция дает мне такое же право быть здесь, как и тебе».

«Они продолжали препираться, — продолжил свой рассказ Артиме, — и наконец злыдень ушел. Тогда более мягкий сказал: „Он совсем голову потерял, потому что его брата убили в Хироне“.»

«А был такой момент, когда вы чувствовали, что не выдержите?» — спросил Хант.

«Не было, — ответил Артиме. — Я не видел возможности выжить, потому и не сдавался. — Он кивнул. — На третий день меня перевели в камеру и ко мне пришел человек по имени Рамиро Вальдес из разведки Кастро».

Вальдеса, казалось, озаботило то, как выглядел Артиме, особенно следы ожогов от сигарет.

«Кто вел ваш допрос? — спросил он. — Мы им всыплем хорошенько. Революции нужны революционеры, а не фанатики. Пожалуйста, опишите мне их, Мануэль».

«Начальник, я же не видел их лиц. Давайте забудем об этом».

«А мне хотелось бы вытащить за ушко да на солнышко этих сукиных сынов», — хриплым голосом произнес Хант.

«Да нет, — сказал Артиме, — я не верил Вальдесу. Я понимал, что он хочет установить со мной хорошие отношения. А уже тогда начнет настоящий разговор. Но я был неподходящим для этого человеком. Меня сильнее заботило внутреннее состояние моего духа, чем то, что я в плену. Я чувствовал, что Бог испытывает Мануэля Артиме. Если я пройду его испытания, Куба будет более достойна освобождения».

«И какое же испытание было самым трудным?» — спросил я.

Он кивнул, как бы одобряя вопрос.