Призрак Проститутки

— Конечно, — сказал Хью. — Поскольку меня сейчас интересует Куба, Раск может стать существенным фактором. Года два назад, когда все, включая и вас, Кэл, видели в Карибах главную цель, я считал это побочным фактором в общем спектакле. Сейчас, после залива Свиней и операции «Мангуста», Куба вообще задвинута на заднюю горелку. Однако я очень встревожен. Сейчас Кубу могут ловко использовать Хрущев и Мао.

— Вот это мне неизвестно, — заметил Кэл. — Мне представляется, что Хрущев и Мао в данный момент весьма далеки друг от друга.

— Наоборот, — возразил Хью. — Я вижу их актерами в пьесе, основанной на далеко идущей дезинформации. Займемся хронологией — осмыслите ее, хорошо? В мае, в момент, когда Кастро находился в Москве, Пекин объявил о своем желании вести переговоры с СССР. Заявленная цель — положить конец идеологическим распрям между двумя странами. Затем в прошлом месяце советские деятели и китайцы провели ряд совещаний в Москве. По их окончании двадцать первого июня было объявлено, что попытка примирения провалилась. Советский Союз объявил о том, что выступает за «мирное сосуществование с США», а Китайская Народная Республика публично осудила этот курс, считая его уступкой капитализму. Мы присутствовали при полном расколе международного коммунистического движения — таков был всеобщий вывод, к которому пришли западные корреспонденты и дипломаты. Вот я и говорю, что перед нами пьеса.

— С какой целью?

— С целью разделить нас. Говорю вам: они соорудили гаргантюанское сочинение, основанное на дезинформации. Это затмит операцию «Трест», проведенную Дзержинским.

— Им не суметь удержать это в тайне, — сказал Кэл. — Слишком многие люди рано или поздно будут в это вовлечены.

— Не столь многие, как вы думаете. Какого черта, у них же нет общественного мнения, поэтому они могут не беспокоиться по поводу моральных качеств среднего звена. Скажите в понедельник хорошему коммунисту, чтобы он возненавидел красный Китай, а во вторник скажите, чтоб улыбался ему, — и он это сделает лишь с небольшой долей неприятного ощущения внутри. Даже если это не удержится в абсолютной тайне, замысел все равно сработает. Мировое общественное мнение создается на основе внешней формы, а не содержания. Этот шедевр дезинформации уже известен некоторым из нас, сотрудников управления. Мы принялись убеждать в этом наших лидеров. Сумеем? Сомневаюсь. Даже Хелмс — и тот не уверен. А тем временем несколько доверенных коммунистов будут разрабатывать свой сценарий. Нам продемонстрируют инциденты на границе. Мы услышим яростные обвинения в адрес друг друга. В коммунистическом мире возникнут раздельные сферы влияния. Мы на это, конечно, купимся. Их гвардия разыграет нас с безупречным искусством.

— А какую роль во всем этом вы отводите Кубе? — спросил я.

— Как коренной в упряжке. Кастро выступит с предложениями о мире. Россия не будет от нее отставать. Коммунизм начнет приобретать человеческое лицо. В некоторых странах, во всяком случае. По-христиански ли будет не подружиться с бывшими врагами? Говорю вам: кончится дело тем, что они вотрутся в наши советы и в нашу экономику. Хотя мы не можем доверять коммунизму в целом, но мы, безусловно, с доверием отнесемся к тому, что сочтем более приемлемой частью разделившегося единства. Нам будет даже казаться, что мы контролируем равновесие сил. Из всего этого я сделал вывод, что Кастро должен уйти. Прежде чем Мао и Хрущев дадут «добро» этой более высокой форме театра. Куба считалась безумной затеей Советов, а сейчас она может стать самым прекрасным куском их пирога.

— А Кастро догадывается о сценарии? — спросил я.

— Я полагаю, — ответил Проститутка, — что он еще слишком молод и слишком эмоционален, чтобы старшие ввели его в свой совет. Довериться на высшем уровне можно лишь тому, у кого накал страсти перерос в волю.

Глаза Проститутки подтверждали сказанное. Светом стылых вод светились его отливавшие сталью глаза.

30

Крепость

20 августа 1963 года

Дорогой мой Гарри!

Ужасно беспокоюсь за Хью. Вы никогда не думали, что он безумен? Или, может быть, я — сумасшедшая? Бедняжка Кристофер! Иногда я восстаю против данного себе предписания не встречаться с вами и даже не разговаривать по телефону. Как бы мне хотелось, чтобы вы увидели Кристофера. У него такие голубые глазки, и они так блестят, словно голубой огонь. А вообще мой Кристофер — спокойный милый шестилетний ребенок, который страшится своего невероятно сурового отца (тот подходит к сыну, точно это все еще малыш в мокрых, дурно пахнущих пеленках), но, боюсь, страшится и своей матери. Словно так и ждет, что я на него закричу. Возможно, он не станет доверять мне, пока я этого не сделаю.