Призрак Проститутки

И продолжал говорить. Был момент, когда он проговорил без перерыва целый час. Говорил о том, каково сознавать, что ты мог прослыть гением и проиграл.

— Гениальность вытекала из меня дюйм за проклятым дюймом, и все благодаря твоему крестному Хью Монтегю… Ей-богу, есть основание пристрелить тебя. — И он снова взял со стола револьвер.

Так случилось еще дважды. В последний раз он минут десять держал пистолет на уровне моей головы. А я сосредоточил все внимание на том, чтобы глубже дышать — делать вдох и выдох. Я знал, что, если я сумею выбросить из себя весь перегоревший воздух, свежий воздух — или то, что от него осталось, — сам проникнет в меня. Сидя под прицелом револьвера, я вернулся мыслью к одному из последних дней двухнедельного скалолазания в то лето полжизни назад, когда я познакомился с Проституткой, и я вспомнил, как в один из самых последних дней стоял почти полчаса на скалистом выступе в шесть футов шириной, в то время как Проститутка осторожно пытался пролезть под на редкость неудобным навесом, а я понимал, что не смогу подстраховать его, если он будет падать. Меня подстраховывал якорный канат на моем уступе, но я не надеялся на якорь.

За эти полчаса я понял, каково висеть на вертикальной плоскости, а не стоять на горизонтальной. Помнится, я смотрел на простиравшуюся внизу равнину, и она казалась мне столь же недосягаемой, как исчезнувший континент Атлантида. Сейчас, сидя напротив Билла Харви под дулом его револьвера, я понял, каково жить под прицелом, и вовсе не был уверен, что доживу до зари, которая, как я знал, была самым могучим средством, способным удержать палец Билла Харви от спускового крючка. При этой мысли я чуть не улыбнулся.

К шестому часу нашей беседы Харви начал изображать Фиделя Кастро. Его потуги были далеки от совершенства, ибо трудно было найти менее похожих людей, но Харви, наверное, искал, во что бы перевоплотиться. А может быть, так действовало сочетание позднего часа, выпитого бурбона и того, что нас обоих переполнял адреналин? Я почувствовал, что настал момент, когда он готов позволить мне рассмеяться, и я мог фыркнуть, глядя на то, как Уильям Харви изображает Фиделя Кастро.

— «Я могу простить вас, — заявил Харви, задирая вверх свой нос фэбээровца и как бы обращаясь к невидимым свидетелям на небесах, — вас, североамериканцев, за то, что вы пытаетесь убить меня. Просто в цепи ваших провалов я обнаружил, что капитализм куда менее эффективен, чем я предполагал». Схватил я его интонацию, Хаббард?

— Продолжайте.

— «Я готов простить эти хоть и сконцентрированные, но слабые усилия, однако не могу пройти мимо того, что вы позволили вашим империалистическим коллегам поставлять нам танкеры протухшего машинного масла, от которого проржавели наши станки, после чего вы стали высмеивать неэффективность нашей социалистической системы». Прищучил я этого сукина сына?

— Близко.

— «Да, я могу простить ваши попытки прикончить меня, но я обязан вам сказать, что американский умысел, с нашей, кубинской, точки зрения, выглядит весьма странно. Распылить в телестудии ЛСД в надежде, что я им надышусь и предстану в нелепом виде перед моим народом; опрыскать мой костюм для подводного плавания бактериями туберкулеза; поговаривают о сигарах, пропитанных ядом, и взрывающихся раковинах. Кто же породил все эти идеи? Друзья мои, я обнаружил источник подобного вдохновения. Оно порождено английским литературным героем Джеймсом Бондом. Я поинтересовался этим агентом, Джеймсом Бондом, который выдает себя за человека действия, а выглядит таким дураком, такой фальшивкой. Я поручил нашему превосходному Гаванскому университету провести исследования автора Джеймса Бонда и выяснил, что этот джентльмен, Иэк Флеминг, является иссохшим астматиком со слабым сердцем и растраченной мужской силой. Вот такие люди создают ваши американские легенды», — закончил Харви речь Фиделя Кастро и согнулся пополам в приступе кашля. Поборов приступ, он отложил в сторону пистолет.

Харви еще раз возьмет его, но отлив в этой ночи уже начался. Наконец он встал и предложил:

— Давай прогуляемся. Я приму решение во время прогулки.

Мы прошлись вокруг посольства. Харви сказал:

— Кагэбэшники все время ходят за мной хвостом. Мелкие мерзости у них такие же малюсенькие, как козьи катыши. Я даже уверен, что именно они проткнули мне шины, когда я оставил машину у испанской лестницы. — Он похрипел. — Даже сейчас кто-нибудь, наверное, мог бы меня пристрелить. Я все еще у них на мушке. Ну и пусть. — Он снова похрипел. — Оʼкей, Хаббард, — наконец произнес он. — Я возвращаюсь. Но прежде я хочу устроить чертовски шумную отвальную. У меня будет бить фонтан — я это продумал, — фонтан из шампанского, которое будет стекать в водоем и снова выбрасываться в воздух. Для восстановления газа мы установим в водопроводе патрон с СО₂. — Он просиял. — Завтра я разошлю телеграммы всем нашим представительствам в мире, что возвращаюсь в Вашингтон. И разреши добавить: я не оставлю тебя в покое и твоих, если что-либо или кто-либо будет указывать на то, что я возвращаюсь как опальный.