Призрак Тилацина

— Она могла запастись заранее, если он не первый раз ей угрожал! Она выстрелила, попала, но он не умер… Ему хватило сил, чтобы забрать пистолет и убить ее! Потом только он отключился…

— И вот ты снова подгоняешь события под свою версию, — указал Ян. — Зачем ему стрелять в нее? Зачем ей запасаться пистолетом? Странные какие-то у нее припасы в твоем представлении… Соседи по дому говорят, что проблем с этими двумя не было. Обычная пара, никаких драк или шумных скандалов.

Костюченко раздраженно закатил глаза:

— Как будто соседи так уж хорошо их знали! А вот друзья утверждают, что они порой ссорились! Холмогорцев ревновал сожительницу к кому-то, хотя не говорил, что там за он…

— Был какой-то конкретный персонаж? — насторожился Ян. — Кто именно?

— Какая разница?

— Что значит — какая разница? Ты понимаешь, что это тоже возможный подозреваемый?

— Разве он виноват, что его кто-то там ревновал? Жила эта убитая с Холмогорцевым, а не с ним… Зачем ему убивать женщину, которая жила с другим?

— Про «не доставайся же ты никому» никогда не слышал? Не было этой истории среди веселых картинок, которые тебе в детстве показывали?

— Каких еще картинок… — растерялся Костюченко. Но тут же тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения, сжал кулаки. — Прекрати меня запутывать! Тебе вообще это никто не поручал… Поклянись мне, что не будешь больше в это лезть!

— Иди лучше проспись.

— Поклянись! Прямо сейчас!

Их разговор все больше напоминал беседу взрослого и впавшего в истерику ребенка. Требование поклясться в чем бы то ни было стало последней каплей, Ян не собирался больше тратить на это время.

Он направился к подъезду мимо Костюченко. На новичка он больше не обращал внимания, всем своим видом показывая, что разговор закончен.

Однако Костюченко такой исход явно не устраивал. Он уже не пытался заговорить с Яном — он сразу напал. Даже если он был не совсем трезв, ударил он умело, и кто-то другой на месте следователя не уклонился бы. Да и Ян не брался сказать, каким чудом ему удалось вовремя уйти от удара. Видно, все, что произошло за последние годы, подарило больше опыта, чем он предполагал…

Сейчас думать о собственных достижениях не было времени, Ян смотрел только на новичка, пытаясь понять, насколько тот вообще вменяем.

— Ты что творишь?

— Я тебя заставлю слушать! — отрезал Костюченко. — Надо было просто пообещать мне…

— На крови поклясться, что ли?

— Если не можешь все сделать цивилизованно, придется учить тебя по-другому!

Ян не стал указывать, что любого рода клятвы — тоже не совсем цивилизованный подход. И так уже понятно, что новичка несет. Видимо, Костюченко и сам ошалел от собственной наглости, он бы не задумался о том, что творит, даже если бы еще был в состоянии трезво размышлять.

Он просто бросался в атаку снова и снова, как озверевшая дворняга. Ян несколько раз уклонился, давая ему последние пять минут, чтобы прийти в себя. Он понимал, что нужно помнить про разницу в возрасте, карьеру, связи и еще что-то там… Однако беспокоиться обо всем этом просто не осталось сил.

Последние дни выдались на удивление паршивыми — и во многом это было связано как раз с Костюченко. Ян слишком устал, чтобы нянчиться с ним. Поэтому, когда малолетка в очередной раз бросился на него, он ударил. Не в полную силу даже — но достаточно сильно, чтобы Костюченко полетел на землю, да еще и перевернулся в движении.

Кому-то другому это запустило бы мозги, а с новичком не сработало. Костюченко, видно, решил, что успех Яна случаен. Кто моложе, тот и сильнее, разве нет? Поэтому новичок, кое-как поднявшись на ноги, снова напал.

И снова получил. На этот раз Ян опрокинул его в клумбу — так, что лицо малолетки на пару секунд утонуло в смеси грязи и снега. Никакого торжества он не чувствовал, но и церемониться с новичком не собирался. В конце концов, кто-то должен был преподать ему урок…

Дело затягивалось, Костюченко, уже заработавший подбитый глаз и пускающий алые пузыри нос, не отступал. В любой момент могли появиться соседи, и Яну пришлось ускорить события. Когда новичок в очередной раз оказался на земле, старший следователь просто надавил ногой ему на шею — достаточно осторожно, чтобы ничего не повредить, но и достаточно сильно, чтобы Костюченко в ужасе замер, явно опасаясь за свою жизнь.

— Вот это место запомни, — велел Ян. — Научись себя вести, или будешь оказываться на нем снова и снова.

— Ты пожалеешь об этом, — тихо сказал Костюченко, но из-за дрожащего голоса прозвучало это не грозно, а жалко.

— Будут ли последствия, если ты побежишь матери под юбку? Может быть. Пожалею ли я? Ни шанса.

Ян наконец отступил, возвращая малолетке свободу. Внушение подействовало: Костюченко больше не бросался на него. Потирая шею, он поковылял прочь со двора, то и дело оглядываясь, словно ожидая, что Ян бросится в погоню.