Призрак в магазине канцтоваров

Вместо ответа дознаватель приказал ударить допрашиваемого по лицу. Хён испытал адскую боль и почувствовал, как ему перекосило челюсть, после чего упал на пол и закрыл глаза.

Выпущенные католики рассказывали, что в тайной полиции их избивали намного сильнее прочих заключенных, после пыток многие умирали. Все оказалось правдой. Хён также вспомнил, что смертность и число казней католиков в тюрьмах тайной полиции намного выше, чем в обычных.

Закон строго определял перечень возможных тюремных наказаний. Но к католикам это не относилось, их пытали с особой жестокостью. Хёну повезло: его не резали ножом, не жгли раскаленным железом, кости были целы. Тем не менее от жестоких побоев на теле не осталось живого места. Он постоянно находился в беспамятстве. Еще немного – и сошел бы с ума. Сколько прошло времени?

На рассвете молодой человек ненадолго пришел в себя, с трудом открыл глаза и резво вскочил с места, будто его и не избивали много месяцев подряд. Перед ним сидел отец. Прошлой ночью он сам пришел в отделение тайной полиции и притворился католиком, чтобы встретиться с сыном.

– Отец, как ты?.. Что ты здесь делаешь?

– Как себя чувствуешь?

– Ты не можешь здесь оставаться! – в ужасе крикнул Хён.

– За меня не волнуйся. Завтра мы оба будем дома.

Хёна одолело странное беспокойство. На следующий день его опять вызвали на допрос, который вел главный дознаватель.

– Мой сын невиновен, – начал Хо Иль. – Этот тубус ему не принадлежит. Им пользуется художник из моей мастерской.

Только тогда Хён понял замысел отца.

– Здесь написано имя вашего сына. Что за бессмыслица? – спросил дознаватель.

– После работы он иногда менялся тубусом с художником по имени Сокки. Все слуги моего дома, художники в мастерской и соседи знают об этом. Но с недавних пор Сокки постоянно ходил с тубусом моего сына. Я о том, где нашли бумаги. Если не верите, посмотрите на именную печать внутри. Она принадлежит Сокки.

После этих слов дознаватель вызвал самого Сокки и слуг с художниками из мастерской. На допросе последних трясло от страха. Все вторили, что Сокки часто ходил с тубусом Хёна. Похоже, Хо Иль заранее их проинструктировал.

– Правда, что последнее время вы носили этот тубус? – спросил у Сокки дознаватель.

– Да, именно так, – побелев, ответил он.

– Печать, найденная внутри, принадлежит вам?

– Да, она означает «багряный закат», – выдавил Сокки.

– Что ты несешь! Это ложь. Да, мы иногда менялись, но не в этот раз! – в ужасе закричал Хён.

Дознаватель не знал, кому верить. С одной стороны, на тубусе выгравировано имя Хёна, с другой – внутри обнаружили печать Сокки, и есть доказательства, что юноши менялись тубусами. Но все это считалось косвенными уликами, не вносившими ясности.

– Я докажу вам, – дрожащим голосом заявил Сокки.

– И как же? – удивился дознаватель.

– Напишу сейчас все, что было в тех документах.

– Вы серьезно? Полностью?

– Да. Это послужит доказательством?

Дознаватель позвал подчиненного и приказал принести письменные принадлежности. Сокки узнал его походку. Это был человек, постоянно следивший за ним.

Сокки сделал глубокий вдох и принялся писать. После проверки дознаватель не мог поверить своим глазам – перед ним была полная копия документов, без единой ошибки.

Сокки посадили в камеру, а Хо Иля с Хёном отпустили. Напоследок Сокки обернулся, посмотрел на друга и улыбнулся с облегчением. Но Хён этого уже не видел – он горько плакал.

По возвращении домой Хён отказался от еды, не принимал лекарства и не желал никого видеть.

Хо Иль был счастлив, что сын в безопасности, но сожалел о потере золотой жилы в лице Сокки. Молодой художник потратил свой бесценный дар на то, чтобы запомнить наизусть содержание злополучных бумаг.

Мужчина закрыл глаза и вспомнил о произошедшем на днях.

Когда Хёна забрали, к нему пришел Сокки с неожиданным предложением. Он сказал, что возьмет вину на себя. Хо Иль очень хотел спасти сына, но был против такого решения.

– Нет, я не могу. А как же ты? – сокрушался он.

– Прошу вас, дайте согласие, – умолял его Сокки.

– Разве такое возможно? Если да, Хён будет тебе очень благодарен. Думаю, он втайне надеется на твою помощь, – добавил Хо Иль, хотя его сын никогда не просил об этом.

В ответ Сокки лишь грустно улыбнулся.

– Тогда вам нужно кое-что сделать, – решительно произнес он.

С заходом солнца Хо Иль и Сокки пробрались к черному входу здания тайной полиции и трижды постучали в дверь. Оттуда выглянул часовой, убедился, что вокруг нет любопытных глаз, и провел гостей внутрь.

– Поспешите. Делайте задуманное – и на выход. Если нас увидят, мне конец.

– Хорошо, только не торопите.

Сокки просмотрел бумаги, которые принес часовой, и кивнул Хо Илю.

Потом достал из тубуса печать Хёна, протянул часовому свою и сказал:

– Положите внутрь.

Убедившись, что дело сделано, Хо Иль рассчитался со стражником, затем прошел к главному входу и сдался. Так он смог обвинить Сокки в сговоре с католиками.

Спустя время пришла весть, что Сокки бесследно сгинул в тюрьме.

* * *