Призрак в мундире

– Потому что партизан так много, что они вполне не могут знать друг друга в лицо, – усмехнулся Сосновский. – Отвечайте, если хотите жить!

– Я… – замялся немец, – я не знаю. Я могу только предполагать. Я всего лишь младший офицер и не владею полной информацией. Я просто знаю, что в камере содержался один из лидеров… э-э… вашего партизанского движения. Его фамилия Лиственчук. Видимо, целью нападения было его освобождение.

– Кого привезли ваши солдаты на грузовике непосредственно перед самым нападением?

– Связного партизанского отряда. Он владел информацией о подполье и местах дислокации партизан в этом районе.

– Сколько ваших военнослужащих содержится под арестом после нападения партизан на адъютанта командующего группой армий «Центр»?

– Двенадцать человек из группы сопровождения. Все, кто остался жив, – неохотно ответил Кранц, начинавший понимать, что его допрашивают не просто партизаны. – Есть подозрение, что кто-то из них предатель и работает на вашу разведку. Я все вам расскажу, но вы же меня не убьете?

– Все зависит от того, насколько вы будете ценным источником информации, – развел руками Сосновский. – Перечислите имена, фамилии и звания всех арестованных.

– Значит, все же был предатель, – горько усмехнулся гестаповец.

Лицо Кранца дернулось, как от острой боли, он стиснул зубы, видимо, чтобы унять дрожь, и стал перечислять всех арестованных. Сосновский слушал, стараясь не выдать своего волнения. Ему не хотелось называть фамилию Майснера, не хотелось самому расспрашивать о нем. Но гестаповец закончил перечислять, так и не назвав фамилии агента. Будто поняв немой вопрос разведчика, немец добавил, что всех фамилий погибших в том бою он не знает. У него не было такой информации.

Сосновский перевел разговор Шелестову. Тот подумал немного и решил:

– Ладно, спрашивай про Майснера в открытую. Все равно придется от этого языка избавляться. Никому про наши вопросы он не расскажет.

– Что вы знаете об унтер-офицере Карле Майснере? – спросил Михаил.

Гестаповец быстро поднял на русского глаза, потом снова опустил. Лицо его сделалось угрюмым.

– Майснер числится пропавшим без вести. Среди арестованных немецких военнослужащих его нет. Я все вам честно рассказал. Вы не убьете меня? Я могу сказать еще много такого, что вам будет интересно. Майснера подозревают в связи с советской разведкой.

– Еще кого? Есть среди арестованных или погибших некто по имени Рудольф?

– Рудольф? – повторил гестаповец. Он нахмурил лоб, перебирая в уме фамилии. – Нет, среди арестованных Рудольфа нет. А среди погибших… я не знаю имен всех погибших в том бою с партизанами. Но я знаю, что появились сведения, что в город прибыла советская разведгруппа. И она ищет Карла Майснера и пропавший портфель с документами.

– Прошло столько времени, – Сосновский изобразил на лице сомнение, – неужели те документы имеют теперь хоть какую-то ценность? Наверняка штаб группы армий «Центр» доложил в Ставку, что документы похищены, и теперь все планы вермахта на этом участке изменены.

– Не совсем так, – Кранц помолчал, глядя себе под ноги, потом добавил странным голосом: – Поймите, что я пытаюсь спасти свою жизнь.

– Мы это еще обсудим, – кивнул Сосновский. – Так что вы хотели сказать, что не совсем так. О чем вы?

– О похищении документов действительно доложено в Ставку, но фюрер никого не слушает, он не послушал генералов, которые были против этих планов на данном участке фронта. В Ставку доложено, что документы исчезли, но и к русским они не попали. Ставка и РСХА распорядились продолжать розыск документов и уничтожить их. Продублированные документы пришли снова. Они уже в штабе группы армий «Центр».

Михаил снова перевел разговор Шелестову. Тот вздохнул и устало потер лицо руками. Да, получалось примерно то, о чем он и думал. Менять планы никто не стал, да и не успеть поменять. Сочли портфель пропавшим, убедили в этом командование. Генералы, значит, изначально были против, но у Гитлера, кажется, уже паранойя. Он уже никого не слушает. Что ж, нам это на руку.

– И что сидим? – вдруг подал голос Буторин. – У нас под охраной партизан сидит поставленный гестапо человек, выдающий себя за нашего агента. А ведь я сразу говорил, что нет доверия этому типу.

– Ну что? – Шелестов обвел взглядом свою группу. – Больше вопросов к нашему гостю нет? Хорошо. Виктор, давай!

Буторин, почти не размахиваясь, ударил немца в основание черепа, и тот без звука упал на пол сарая. Наклонившись к нему, Буторин взял двумя руками голову немца и рванул ее вверх и в сторону. Хрустнули позвонки, и тело обмякло. Разведчик открыл дверь и позвал партизан.

– Ребята, надо спрятать тело. Желательно подальше отсюда.