Призраки

– Я мечтаю жить по-человечески: дом иметь собственный, желательно побольше; тачку покруче; ну, шмотки, конечно, чтобы задницу было чем прикрыть, да не абы как, а по моде. Да, главное забыл: хлеб и зрелища, чтобы не заканчивались. Куда без них? – Стив замолчал, вопрошающе глядя на меня. – По-моему всё обозначил. Даже если что-то и забыл, то так, по мелочи. Доволен? – Тут он наклонился ко мне, пристально посмотрел в глаза и спустя секунды три продолжил. – Понял я, куда ты клонишь. Хочешь сказать мне, что голова моя забита всяким мусором, и возвышенное мне чуждо? Да, чуждо! В этом мире за всё надо платить, даже за возможность чувствовать себя человеком. Если завтра я переоденусь в Second Hand и пересяду на допотопный велик, половина из тех, кто сегодня считает меня своим парнем, перестанут меня замечать. Оставшаяся половина, сочувствуя, будет давать мне милостыню. И поверь, ни одна из приличных дам не захочет иметь от меня детей. Помнишь Великого Гэтсби из романа не менее великого Фицджеральда? Помнишь, как он метал перед своей возлюбленной сотни сорочек, дабы продемонстрировать свою значимость? А как она рыдала на этом кургане из трепья от восторга! А учёба в университете? Да подавляющее большинство попадающих в престижные ВУЗы – дети состоятельных родителей и лишь немногие, такие, как ты, «семь пядей во лбу». Подозреваю, что сейчас происходит в твоей затуманенной любовью голове, потому не буду воспринимать твои порывы всерьёз. Это пройдёт. Однажды ты вырвешь эту чепуху про любовь-морковь с корнем и поймёшь, что гедонизм, воспевающий, удовольствие, как высшее благо и смысл жизни, есть двигатель всего в этом мире, а деньги – топливо для него. Это истина, мнение разумного большинства.

– Мнение большинства. – Повторил я, чувствуя, что, ничего не сказав о Даше, я уже говорю о ней. – Как ты думаешь, Стив, те, что в большинстве, более счастливы?

Ироничное выражение лица моего друга сменилось на озадаченное.

– Не знаю. – Неуверенно произнёс он. – Счастье, как мне думается, это предмет народного творчества, как вязание или вышивание. Тут, кто во что горазд. Вот, к примеру, моя матушка, сколько помню её, лечилась от депрессии. Что она только ни делала для обретения своего Рая: причёски меняла каждый день; гардероб – каждую неделю; психотерапевтов, астрологов, поваров – по мере разочарования в них. Сейчас она умножает своё благоденствие, глотая психостимуляторы и антидепрессанты. Мне жаль её, но именно эта непрекращающаяся борьба за счастье и есть её счастье. У отца – другой узор вышивки – лавры победителя: бизнес, женщины. Каждый из нас несёт своё счастье на своём горбу, этакий мешок, в котором чаще всего всякий хлам, который можно и взвесить, и оценить. Единственный член семьи, с которым я абсолютно согласен, это мой кот Сократ. Он гуляет сам по себе, понимая, что жить чувствами – самое дорогое из всех удовольствий. Я не собираюсь навязывать тебе эту жизненную философию, но уметь видеть реальность необходимо. – Он вновь обратил на меня испытующий взгляд. – У тебя проблемы?

Я молчал, соображая, с чего начать, и уж было открыл рот, как он продолжил.

– Девушка?

Я утвердительно кивнул.

– Ясно. Что ж ты всё вокруг, да около? – Лицо Стива стало серьёзным. – Сострадание мне не чуждо. Главное, не опоздать с помощью. Если я понадоблюсь, говори. Цинизм – моё второе «Я», но не первое. Как её зовут?

– Даша. – Ответил я, почувствовав, как вдруг сильно и часто застучало сердце.

– Даша? – Повторил Стив. Лицо его выразило недоумение. – Опять Даша? – Он посмотрел на меня пристально, словно пытаясь понять, шучу я или говорю правду. Вероятно, осознав, что мне не до шуток, он на несколько секунд задумался, а затем поднялся с земли и произнёс, не глядя на меня. – Забавное совпадение. Подъём! До лаба – пять минут. – Развернулся и зашагал, не оглядываясь, а я поспешил за ним, испытывая чувство вины за то, что, как мне казалось, залез со своими вопросами туда, куда, вероятно, мой друг и сам предпочитал не заглядывать.

Уже спустя несколько минут, облачившись в белые халаты, резиновые перчатки и защитные очки, мы изучали колонии Стрептококка, выросшие в чашках Петри, на плотной агаровой среде.

– Потрясающе! – С жаром произнёс Стив. – Всё гениальное просто! Человек такое сложное, громоздкое сооружение, и при этом досадно несовершенное. Честное слово, обидно. Исчезни человечество, и все его братья скажут: «Туда ему и дорога», а без бактерий жизнь на Земле засохнет. Но они останутся, я уверен, и ещё долго будут разгребать оставленный нами хлам. – Лицо его выражало уверенность и энтузиазм, от неловкости, которую я заметил в нём несколько минут назад во время разговора на университетском газоне, не осталось и следа. И всё-таки что-то было не так, как всегда. Чувствовалось напряжение, которое мы оба пытались преодолеть.

– Слава Левенгуку, «прорубившего окно» в невидимый мир! – Охотно включился в разговор я. – Однако, большинство «крепостных стен» по-прежнему непроницаемы для человека.