Призраки

«Да, я знаю, где она. Знаю после шести телефонных звонков и беготни по всем полицейским управлениям. Кто у вас тут отвечает на звонки? Монгольские идиоты? Первые два раза, когда я звонил, никто даже не слышал о моей жене! Мэриан Эспозито, сэр? Кто это, сэр? Вы звоните, чтобы сообщить о преступлении, сэр? Можно подумать, у кого-то украли чёртов велосипед, а не…»

«Большинство звонков в полицию поступает в центр города, в отдел связи», — сказал Хоуз. «Я понимаю ваш гнев, мистер Эспозито, но нельзя же ожидать, что диспетчер, который каждый час обрабатывает сотни звонков, будет знать подробности дела…»

«Ладно, кто знает подробности дела?», — сказал Эспозито. «Вы их знаете? Мне сказали внизу, что вы детектив, который ведёт дело моей жены. Итак, хорошо, что вы…?»

«Мы с партнёром, именно так», — сказал Хоуз.

«Так какого чёрта вы делаете?», — сказал Эспозито. «Её убили вчера. У вас есть какие-нибудь зацепки, вы хотя бы знаете, с чего начать?»

«Каждый раз мы начинаем одинаково», — сказал Хоуз. «Мы начинаем так, как начали бы вы сами, мистер Эспозито. У нас есть труп — в данном случае два трупа — и мы не знаем, кто сделал их трупами, и пытаемся это выяснить. Это не так, как в кино или на телевидении. Мы не задаём вопросов с подвохом и не получаем внезапных озарений. Мы делаем работу, изучаем всё, что нам попадается, каким бы неважным оно ни казалось, и пытаемся выяснить причину. Вот так, мистер Эспозито, мы занимаемся расследованием преступлений. В полицейской работе нет загадок. Есть только преступления, и человек или люди, совершившие эти преступления. При вооружённом ограблении мы знаем причину ещё до того, как ответим на телефонный звонок. При убийстве, если нам удаётся выяснить причину, мы часто можем узнать, кто именно — если нам повезёт. В данный момент у нас в открытом архиве три сотни нераскрытых убийств. В следующем году мы сможем раскрыть полдюжины из них — если повезёт. Если же нет, то убийца останется где-то на свободе, — он указал на окна, как ранее Эспозито, — и мы никогда его не поймаем. Убийство — это одноразовое преступление, за исключением тех случаев, когда убийца — сумасшедший или преступник, который убивает при совершении другого преступления. Обычный убийца убивает один раз и больше никогда. Либо мы ловим его и сажаем за решётку, и у него больше никогда не будет шанса убить, либо он сворачивает палатку и исчезает.»

Эспозито уставился на него.

«Мне очень жаль», — сказал Хоуз. «Я не хотел произносить речь.

Мы знаем о вашей жене, мистер Эспозито, мы очень хорошо знаем о ней. Но мы считаем, что главным было убийство в квартире 304, и именно с него мы начнём. Когда мы найдём убийцу Грегори Крейга, мы найдём и того, кто убил вашу жену.

Так мы считаем.»

«А что, если вы ошибаетесь?», — сказал Эспозито. Его гнев угас; он стоял, засунув руки в карманы пальто на флисовой подкладке, и искал на лице Хоуза хоть какое-то подтверждение.

«Если мы ошиблись, то начнём все сначала. С самого начала», — сказал Хоуз и понадеялся, что они не ошиблись.

Звонок от Джерри Мандела, охранника-лыжника, раздался как раз в тот момент, когда Карелла и Хоуз собирались домой. К тому времени они успели безрезультатно пообщаться с лейтенантом Бирнсом, который сказал им, что не может удваивать команду в Рождество, и посоветовал, чтобы они в одиночку обследовали Харборвью от двери до двери, даже если это займёт их до Дня святого Свитуна, когда бы он ни наступил (день поминовения 2 июля в Норвегии и 15 июля в Англии — примечание переводчика). Кроме того, он сообщил им, что ему позвонил адвокат некоего Уоррена Эспозито, который утверждал, что убийство Грегори Крейга рассматривается предпочтительнее, чем убийство жены его клиента, и если кое-кто не начнёт трясти задницами, то они услышат об этом от друга адвоката, который, как оказалось, работает в центре города в окружной прокуратуре. Бирнс напомнил им, что в этом честном городе убийство, возможно, является единственным великим уравнителем и что, независимо от расы, религии, пола или профессии, с одним трупом следует обращаться точно так же, как со следующим — и Карелла, и Хоуз приняли это наставление с досадой.