Призраки

«Алло?», — сказал мужской голос.

«Мистер Корбетт?»

«Да?», — Голос звучал немного раздражённо. Карелла понял, что сейчас ещё только девять часов субботнего утра — не менее рождественского уик-энда. Под одеялом лежала знакомая рука Тедди.

«Извините, что беспокою вас с утра пораньше», — сказал Карелла. «Это детектив Карелла из 87-го полицейского участка.

Я расследую убийство Грегори Крейга.»

«О. Да», — сказал Корбетт.

«Я подумал, не зайти ли мне чуть позже сегодня утром», — сказал Карелла. «Есть несколько вопросов, которые я хотел бы вам задать.»

«Да, конечно.»

Карелла посмотрел на прикроватные часы: «Десять часов — это нормально?»

Рядом с ним Тедди прочитала его слова по губам и покачала головой.

«Или одиннадцать», — поправил Карелла, — «в зависимости от того, что вам удобнее.»

«Одиннадцать было бы лучше», — сказал Корбетт.

«Могу я узнать адрес, пожалуйста?»

Корбетт продиктовал ему адрес. Пока Карелла писал, рука Тедди становилась всё настойчивее.

«Увидимся в одиннадцать», — сказал он, — «большое спасибо», — повесил трубку и повернулся к ней.

«Сначала я должен позвонить Коттону», — сказал он.

Она закатила глаза к небу.

«Это займёт всего минуту.»

Она отпустила его так же внезапно, как и схватила, и со вздохом откинулась на подушку, закинув руки за голову, постельное бельё опустилось до бедер, а короткое платье небрежно обнажило чёрную треугольную копну волос под подолом.

«Коттон», — сказал он, — «я договорился о встрече с Дэниелом Корбеттом на одиннадцать часов. Он в Квартале. Ты можешь встретиться со мной там?»

«Как ты его нашёл?», — спросил Хоуз.

«Звонила „девица-призрак“.»

«Ни с того ни с сего?»

«Поток. Запиши это, ладно?», — сказал Карелла и зачитал адрес.

«Одиннадцать часов.»

«Увидимся там», — сказал Хоуз и повесил трубку.

Карелла положил трубку обратно на подставку и повернулся к Тедди. Её руки по-прежнему были заведены за голову, а на лице застыло выражение полнейшей скуки.

«Хорошо», — сказал он.

Она резко села. Её руки затрепетали в воздухе. Он наблюдал за её пальцами, читая слова, которые они складывали, а потом усмехнулся.

«Что значит, у тебя болит голова?», — спросил он.

Её руки снова задвигались, плавно и легко.

«У меня всегда болит голова, когда люди слишком долго разговаривают по телефону», — сказала она.

«Я уже не разговариваю», — сказал он.

Она легкомысленно пожала плечами.

«Так что ты ещё скажешь?»

Она снова пожала плечами.

«Хочешь немного подурачиться?», — спросил он, ухмыляясь.

Её глаза дымчато сузились, подражая звездам немого кино. Она провела языком по губам. Она спустила одну бретельку платья с плеча, обнажив грудь. «Я хочу много дурачиться, большой мальчик», — сказала она, снова облизнула губы и жадно прильнула к его рукам.

В субботу перед Рождеством Квартал был переполнен покупателями, которые в последнюю минуту забегали на тротуары и заглядывали в магазины в поисках выгодных предложений, которые им никогда не найти. Было время, не так много десятилетий назад, когда этот район города ещё называли Кварталом художников и когда здесь можно было найти первоклассные картины или скульптуры, серебряные и золотые украшения ручной работы, изделия из кожи, равные тем, что выделывают во Флоренции, роскошные художественные книги и гравюры, блузки и плавки, сшитые вручную в Мексике, резьбу по дереву и нефрит, керамику и экзотические растения — и всё это по разумным ценам. Те времена ушли навсегда, Герти (персонаж комиксов о детективе Дике Трейси — примечание переводчика). Здесь больше нельзя было арендовать чердак и голодать в нём. Больше нельзя было найти ничего качественного по заоблачным ценам. Название сменилось много лет назад, а вместе с ним исчезла и уникальность района; теперь Квартал был лишь ещё одной туристической достопримечательностью в городе, который расставлял свои ловушки, как торговец пушниной. И всё равно покупатели приходили сюда, надеясь найти здесь что-то такое, чего они не могли найти в модных магазинах на Холл-авеню в центре города.

Как и повсюду в городе, фонарные столбы теперь были увиты рождественскими верёвками и гирляндами из хвои и остролиста. Витрины магазинов были забрызганы облаками белой краски в тщетной попытке имитировать мороз. За стеклянными витринами клумбы с хлопком, усыпанные голубыми блестками, должны были навевать воспоминания о заснеженных лугах. Огромные рождественские ели на всё ещё существующих площадях и скверах были украшены лампочками, которые слабо светились в предутреннем сумраке.

Небо снова стало пасмурным, а убранный снег в водосточных трубах приобрёл любимый цвет города — серый от грязи.

Тротуары были очищены от снега лишь частично, и приходилось преодолевать коварные ледяные участки. Но ничто не мешало заядлым поздним покупателям. Они неслись вперёд, как лососи, плывущие вверх по течению, чтобы спариться в ледяной воде.