Призраки

Повар Убийца выходит из-за буфетной стойки. Он раскрывает ладонь, шевелит жирными пальцами и говорит:

– Отдай. Это мой.

И Товарищ Злыдня прекращает жевать. Глотает и говорит:

– Я…

Товарищ Злыдня смотрит на нож и на завиток мяса в другой руке.

На этом кусочке, там татуировка. Роза, которую она сама никогда раньше не видела. Разве что, может быть, в зеркале. Только теперь эта роза покоричневела.

Граф Клеветник облизывает тарелку, так что его лицо скрыто бумажным кругом.

Товарищ Злыдня говорит:

– Я всего лишь упала в обморок…

Она говорит:

– Я потеряла сознание… и вы сожрали мою задницу?

Она смотрит на жирную пустую тарелку, которая так и стоит на буфетной стойке, и говорит:

– Вы мне скормили мою же задницу?

Мать-Природа рыгает, прикрыв рот рукой, и говорит:

– Прошу прощения.

Повар Убийца тянется за ножом; видно, что под ногтем на большом пальце еще остался тоненький красный полукруг. Он поднимает глаза и смотрит на тысячи крошечных отражений Товарища Злыдни, искрящихся в пыльных хрустальных висюльках на люстре. И каждая держит в руке по розе, запеченной с каджунскими специями.

Обмороженная Баронесса отворачивается, но продолжает внимательно наблюдать за своей собственной уменьшенной версией этой реальности: за отражением Товарища Злыдни в зеркале за буфетной стойкой.

У нас у каждого своя версия Товарища Злыдни. Своя история о том, что происходит. Каждый уверен, что его версия и есть реальность.

Сестра Виджиланте смотрит на часы и говорит:

– Ешьте быстрее. До темноты – всего час.

Все эти уменьшенные отражения Товарища Злыдни, они тяжело сглатывают. Их синюшно-белые щеки надуваются. Горло сжимается, словно они подавились своей собственной горькой кожей.

Каждый из нас обращает свою реальность в историю. Переваривает ее, чтобы сделать книгу. Все, что нам видится, – это готовый сценарий для фильма.

Мифология нас.

А потом, именно в нужном месте полноразмерная Товарищ Злыдня, сидящая на диване, обтянутом гобеленовой тканью, она соскальзывает на пол. Ее глаза все еще приоткрыты – смотрят вверх на хрустальную люстру. Она лежит в ворохе бархата и парчи на розовом мраморном полу. И вот тогда она и умирает. Обвалочный нож так и остался зажатым в руке. В другой руке так и остался коричневый завиток ее поджаренной задницы.

На диване расплылось красное пятно. Там, где сидела Товарищ Злыдня. Синяя бархатная подушка еще удерживает вдавленный отпечаток ее головы. Товарищу Злыдне уже не быть камерой, скрытой за камерой, скрытой за камерой. Правда о ней – она в наших руках. Она застряла у нас в зубах.

Ее голос – лишь шепот. Товарищ Злыдня говорит:

– Наверное… я это заслужила…

На перемотку уходит буквально секунда, а потом ее голос опять повторяет, из диктофона Графа Клеветника:

– …я это заслужила… я это заслужила…

Начеку Стихи о Товарище Злыдне

– Я лишилась девственности, – говорит Товарищ Злыдня, – через уши.

Когда была совсем маленькой, когда еще верила в Санта Клауса.

Товарищ Злыдня на сцене: стоит, уперев руки в боки, кожаные заплаты на локтях туго натянуты.

Высокие армейские ботинки со стальными носами зашнурованы до самого верха, ноги расставлены на ширину плеч.

Мешковатые камуфляжные штаны подвязаны на лодыжках.

Она наклоняется так далеко вперед, что тень подбородка падает ей на грудь, прямо на серо-зеленый жилет из комплекта армейского обмундирования.

На сцене вместо луча прожектора – фрагменты из фильма:

Демонстрации и пикеты, мегафоны у ртов и сами рты – как мегафоны.

Губ нет, каждый открытый рот – это сплошные зубы.

Рты распахнуты так широко, что глаза у орущих зажмурены.

– Когда суд назначил совместную опеку, – говорит Товарищ Злыдня, – мама сказала мне…

Если вдруг посреди ночи, когда ты крепко спишь у себя в кроватке, отец проберется на цыпочках к тебе в спальню, если такое случится хоть раз, сразу скажи мне об этом.

Ее мама сказала:

– Если хоть раз отец снимет с тебя пижамные штанишки и будет трогать тебя…

Сразу скажи мне об этом.

Если он вытащит из ширинки большую жирную змеюку – такую липкую, вонючую штуку – и попытается запихнуть эту гадость тебе в ротик…

Сразу скажи мне об этом.

– Но вместо этого, – говорит Товарищ Злыдня, – папа водил меня в зоопарк.

На балет. На футбольные тренировки.

И целовал перед сном.

Цветные кадры сидячих протестов, акты гражданского неповиновения, колонны демонстрантов шагают, шагают, шагают по ее лицу.

Товарищ Злыдня говорит:

– Но я всегда была начеку, всю оставшуюся жизнь.

Выскажи свои обиды Рассказ Товарища Злыдни

Едва он уселся, мы сразу же попытались ему объяснить…

Мужчинам сюда нельзя. Эти собрания – только для женщин. Цель нашей группы – создать доверительную атмосферу, чтобы женщины чувствовали себя защищенными. Чтобы они могли говорить свободно, не опасаясь, что их осудят, что на них будут давить. Мы не пускаем сюда мужчин, потому что они подавляют женщин. Мужская энергия пугает и унижает женщин. Женщина для мужчин – либо девственница, либо шлюха. Либо мать, либо распутница.