Призраки Бреслау

Двусмысленность Мок пропустил мимо ушей, разум его заполнила страшная мысль: вот этим своим допросом он приговаривает девушку к смерти, убийца выколет ей глаза, пронзит ее стальной спицей… «Чтобы спасти девчонку, — думал он, — надо будет изолировать ее в „камере хранения“. А если я не найду убийцу? Ей что, годами сидеть в старой конторе Вирта? Где ее бархатная кожа будет дрябнуть и покрываться морщинами? Я еще могу ее спасти, если не буду задавать вопросов. Только ведь убийце плевать, допрашивал я человека или нет. Он ее все равно убьет. А я без ее показаний могу и не выйти на след, только обреку бедняжку на долгое прозябание в конторе. Впрочем, если я не поймаю убийцу, все узники „камеры хранения“ там состарятся, не только она».

— Перестань на меня глупо пялиться и молоть чушь, — прорычал Мок, стараясь рассуждать логически. Что ему за дело до какой-то девки и ее алебастровой кожи! — Отвечай на вопросы! Только на вопросы!

— Слушаюсь, герр полицейский.

Эрика открыла окно и стряхнула пепел прямо в теплый осенний вечер, переполненный скрежетом трамваев и стуком копыт. Платье у нее было подхвачено поясом, который спускался на бедра и подчеркивал их округлость.

Моку стало очень и очень не по себе. Такое напряжение пробуждает подростка, как бы крепко он ни спал, а пожилому мужчине внушает мысль, что не все еще в жизни потеряно.

«Задам ей вопрос, — думал Мок. — Если не ответит, задам еще вопрос и успокоюсь».

— Отвечай быстро, — прохрипел он. — Вопрос первый. Твоя профессия?

— Гетера, — ответила девушка, направляясь от окна к кровати. Личико у нее было скромное-скромное и сосредоточенное. Какая уж тут насмешка!

— Откуда ты знаешь это выражение? — Мок до того удивился, что даже возбуждение стало проходить.

— Книжки читаю. — На лице Эрики появилась усмешка, показавшаяся Моку нахальной. — Особенно интересуюсь античностью. В любительском театре я даже играла Медею. Может, из меня актриса получится.

— Зачем ты сюда явилась? В эту квартиру? — Мок прикрыл глаза, чтобы не обнаруживать терзавшие его противоречивые чувства.

— Я прихожу сюда каждую субботу. Вот уже несколько недель.

— Ты тут… работала по профессии? — Мок долго подбирал слова.

— По профессии, не по призванию.

— А какое у тебя призвание?

— Театр, — шепнула она, покраснела, стиснула зубы, как бы стараясь не заплакать, и язвительно рассмеялась.

— Подробно опиши, чем ты здесь занималась в последний раз, — строго потребовал Мок. Переменчивость настроений у Эрики наводила на мысль о психической болезни.

— Тем же, чем и всегда.

— Точнее.

— Это вас возбуждает? — спросила она полушепотом.

— Детали можешь не сообщать. Говори в общих чертах.

— Я не знаю, что такое «в общих чертах»… — И опять улыбка.

— Говори же, черт тебя побери! — заорал Мок. — Те четверо, которые здесь жили, покойники!

Моку хотелось верить, что испуг на ее лице непритворный.

— Прошу прощения. Докладываю. Меня нанимал богатый господин. Фамилии не знаю. Познакомились в «Эльдорадо», где я работаю фордансеркой. У него была борода. Он со мной потанцевал, а потом мы отправились в мою комнату. Бородатый предложил мне постоянную работу — участие в сеансах разврата. Я согласилась на том условии, что если мне не понравится, то я сразу выхожу из игры.

Девушка смолкла, теребя нежными пальчиками покрывало.

— Дальше. — Мок говорил очень тихо, чтобы скрыть хрипоту. — Я не первый раз вижу такую, как ты, и на меня не действуют… рассказы гетер. Прошли те времена, когда меня возбуждали творения Алкифрона.[51]

— Жалко, — вставила Эрика серьезно.

— Это еще почему? — Мок почувствовал нарастающий гнев. Надо же, пройдоха девка вертит им как хочет!

— Мне стыдно об этом говорить, — объяснила она все так же серьезно. — Если бы вас это возбуждало, я бы просто делала свою работу. Ведь ее суть — распалить мужчину. А так я сама не знаю, какими словами изъясняться…

— Когда говоришь о своей профессии, употребляй выражение «заниматься» вместо…

— Хорошо. — И она принялась рассказывать: — Этот господин согласился на мои условия и сообщил адрес. Мне надо было приходить сюда каждую субботу после шести. Он особенно подчеркивал «после шести». Я и приходила. Никакими извращениями я не занималась. В комнате находилось шесть человек: господин, который меня нанял, юная девушка в инвалидной коляске и четверо молодых матросов. Они тут жили. По-моему, они только наряжались матросами. Настоящие матросы живут на корабле, а не… обслуживают дамочек. По приказу моего клиента я раздевалась. Мною занимался один матрос. Мой клиент переносил девушку из коляски в кровать, и ею занимались остальные три матроса. А она смотрела на меня и моего… ну, который был со мной, и это ее здорово заводило, судя по всему. Ведь насмотревшись, она охотно занималась сразу с тремя. Так повторялось каждый раз.

— А твой клиент тобой не занимался? — Мок громко проглотил слюну. — Или девушкой в коляске?

— Боже сохрани! — воскликнула Эрика.

— Почему тебя с ними не было в последнюю субботу?

— Женское недомогание.

— Значит, калекой занимались сразу четверо?

— Наверное. Не знаю. Меня здесь не было.