Призраки Черного леса

Хотя я поспал всего ничего, но проснулся, как всегда, на рассвете. Тихонько, чтобы не будить Кэйтрин, встал. Полюбовался на спящую девочку. Снимая одежду со стула, наткнулся на платье фрейлейн — подол влажный, а к деревянным башмачкам прилипла грязь. Посетовал — надо распорядиться, чтобы в спальне поставили ночной горшок. Я сам их не люблю, но не дело девчонке по ночам бегать.

Собираясь, чуть не уронил на пол кирасу — едва успел подхватить, но Кэйтрин все равно что-то услышала и зашевелилась. Одеяло сбилось, открывая попку. Может, отложить отъезд? Усилием воли взял себя в руки, застегнул ремешки панциря, поправил одеяло. Не удержавшись, погладил фрейлейн по волосам и поцеловал куда-то в затылок. Только стал разгибаться, как Кэйт перевернулась и, не проснувшись толком, ухватила меня за шею:

— Возвращайся скорее.

— Я постараюсь, — прошептал я, целуя девчонку.

— Люблю тебя…

— И я тебя, — произнес я, едва шевеля губами. — Спи, маленькая…

Мягко освободившись от нежных рук, сгреб в охапку оружие и тихонечко вышел наружу.

Хотя я просыпаюсь рано, но Томас с оседланными конями уже поджидал меня у конюшни. Похоже, старик вообще не ложился. Тут же переминалась с ноги на ногу мрачная Курдула — с двумя мешками.

— А ты чего? — удивился я. — Спала бы себе и спала.

 — Как тут спать? — огрызнулась старуха. — Муж у меня один, эвон, в какую даль едет. Фрейлейн-то спит?

— Она нам ручкой помашет, — отмахнулся я, хотя и не думал, что Кэйтрин проснется. Да и зачем? Терпеть не могу, когда меня провожают, да и сам не люблю провожать.

— Я вам харчей на две недели собрала, — уныло доложила Курдула. — Поровну, в два мешка разделила.

Сухари, сало, крупа. Соль тоже по двум кулькам разложила. Мало ли что…

— Это ты правильно, — похвалил Томас супругу и застенчиво поцеловал ее в щеку.

Мы с конюхом разобрали мешки, привязали их к лукам седел. Я помог старику укрепить арбалет за спиной, чтобы не мешал в пути, а свой собственный сунул в чехол. Отвернулся к гнедому, якобы поправить подпругу, чтобы не мешать старикам. Пусть прощаются без чужих глаз. Вскочив в седло, подождал, пока Томас заберется на Кургузого, кивнул старухе. Не удержался:

— Ты за девчонкой присматривай.

— А то я сама не знаю! — фыркнула старуха. — Я за ней двадцать лет смотрю! Вы, господин Артакс, старика мне живого привезите. Когда вернетесь?

Курдула всхлипнула и громко высморкалась в передник. Я только пожал плечами. Как я могу обещать, что привезу Томаса живым, если никто не знает, что с ним случится сегодня? Может, сосна на голову упадет, лошадь оступится, да и Томас — уже немолодой, вдруг да сердечко прихватит…

— Вернетесь-то когда? — переспросила старуха.

— Я же тебе говорил, — хмуро сказал старик, выбирая повод. — Скоро.

— Может, через четыре дня, — сообщил я Курдуле. Посмотрев на восходящее солнце, добавил: — В крайнем случае — через неделю.

Я не воспринимал наше путешествие всерьез, рассчитывая, что все про все займет дня три-четыре. Первый день — прибыть на место, обустроить лагерь, второй-третий — искать следы молодого Йоргена, четвертый — возвращение домой. Если сравнить с прежними путешествиями — это прогулка. Но опять-таки, точно сказать, сколько времени займет путь и когда мы вернемся, я не рискну. И конь может захромать, а у кого-то из нас может случиться понос. Ну мало ли что.

Шварцвальд, куда мы ехали, меня смущал, но не слишком. Сколько таких Шварцвальдов на земле? Мне довелось побывать в двух, ничего особенного не заметил — лес погуще да бурелома побольше. Ни разу не встречал там ни ведьм, ни упырей. Конечно, этот лес может быть опасным, но я решил, что, если почувствую — только почувствую! — что приходится туго, мы повернем коней назад. Мне теперь было что терять и складывать лысую голову из-за обещаний, данных призраку, не хотелось.

Нужная дорога начиналась на перекрестке, за Чертовой стеной, и мы уже готовились повернуть, как из-за одного каменного столба выехал всадник на гнедой кобыле.

Не узнать Зарко было невозможно. Кто еще носит синие штаны и красный жилет? Правда, на сей раз цыган удосужился поддеть под жилет коричневую рубаху с пышными рукавами и опоясался. Вон — даже шляпу надел и кнут прихватил. Стало быть, всерьез собрался.

— Бахталэс! — поздоровался я, не особо удивившись встрече.

Я даже обрадовался его появлению. Бывалый человек не помешает. А цыган, он бывалый вдвойне, а то и втройне.

Мой жеребец тоже обрадовался новым спутникам, особенно спутнице. Вон, уже начал строить глазки кобылке, морщить ноздри, а та делает вид, что не замечает. Да куда ты, дура, от нас денешься? Опомниться не успеешь, как станешь мамкой гнедого жеребенка!

Ни у седла, ни за спиной у Зарко не было никакой поклажи. Цыганский пояс, конечно, волшебная штука — в него (и за него!) можно затолкать множество полезных вещей, начиная от кресала, ножей и заканчивая медведем в шерсти, но провизии туда много не наберешь. Стало быть, придется нам брать конокрада на довольствие. Правильно сделала Курдула, что собрала еды на две недели. Цыгане поесть мастера, особенно на дармовщину.