Призраки Гарварда

Людям приходилось опознавать тела близких. Они должны были выдерживать подобное, чтобы убедиться, что справедливость восторжествовала.

Кади снова сосредоточилась на изображении. Только Эрик смотрел в камеру. Он обнимал Прокоп, стоявшую спиной к камере, положив подбородок ей на плечо.

Эрик умел чудесно обнимать, его медвежьи объятия поднимали Кади в воздух, и она никогда больше не почувствует их снова. Глядя на фотографию, она чувствовала только зависть, которая сдерживала горе; она ревновала, что его последняя нежность была потрачена впустую на эту злую женщину.

Интересно, какую ложь сказала Прокоп Эрику, чтобы он впустил ее и удостоил прощением? Может, она сказала ему, что собирается сдаться. И в своей доброте он доверился ей и впустил в последний раз. Рука Кади дрожала, когда она щелкнула по следующему файлу. Второе изображение накладывалось на предыдущее, как игральная карта. На этом снимке Эрик и Микаэла смотрели друг на друга в профиль. Хотя они стояли не очень близко друг к другу, близость была очевидна; она касалась его лба, возможно, убирая волосы. Но снова вертикальные кромки окна не давали рассмотреть черты лица Прокоп. Были видны только ее руки и светлые волосы до плеч. На следующих нескольких снимках Прокоп почти не появлялась в кадре; она сидела на краю кровати Эрика, видны были только ее ноги. Однако, листая серию, Кади могла сказать, что Эрик был зол. Было похоже на анимацию с остановкой движения, когда он перемещался из стороны в сторону кадра, расхаживая, жестикулируя. Наконец Прокоп снова появилась, только опять спиной к камере. Хотя выглядело, словно она приближается, тянется к нему, а Эрик ее отталкивает.

Оставалось одно нераскрытое изображение, последняя карта, которую нужно было сдать. Кади перевела курсор на последний файл и обнаружила, что колеблется. Ей хотелось увидеть что-нибудь такое, что безвозвратно заклеймило бы Прокоп, но это на кадре могло оказаться что-то обратное, что Кади не понравится.

Независимо от того, насколько ясно ее разум произносил эти слова, сердцу не нравился этот звук, резкий, жестяной и истинный: Кади хотела увидеть, что Эрика столкнули. Не только потому, что это подтвердит вину Прокоп и оправдает Эрика, но и потому, что оправдает ее саму.

Кади открыла изображение, и у нее отвисла челюсть. Увиденное было хуже, чем она могла себе представить. Эрика никто не толкнул; его расплывчатая темная фигура без помех наполовину высунулась из окна. Ее ужаснуло лицо за его спиной. Женщина тоже была размыта в движении, но не для того, чтобы толкнуть его, а чтобы остановить. Кади видела, потому что лицо женщины выражало страдание, а не гнев, в этом она не сомневалась.

Личность женщины не узнал бы никто, кроме ее собственной дочери.

Глава 59

Ее мать.

Кади пересекла Масс-авеню на красный и не вздрогнула, когда водитель нажал на клаксон. Ожидая увидеть на фотографиях Микаэлу Прокоп, Кади сначала не узнала мать, но правда была очевидна на каждом снимке. Ростом она была слишком мала, чтобы быть Прокоп на первом изображении. И этот жест – убрать волосы со лба, – сколько раз Кади чувствовала те же самые кончики пальцев на своем лбу? И все же это было непостижимо.

Единственной мыслью, более ужасной, чем то, что ее брат покончил с собой, была мысль, что ее мать видела собственными глазами, как он это делает.

Кади миновала железнодорожную станцию. Как она сейчас мечтала о поезде Роберта в никуда, но время было неотвратимо, и она вступила в момент необратимого знания. Тем самым она сделала постоянство самой извращенной альтернативной реальностью из всех возможных. Теперь ни у кого из них не было шанса на спасение. Кади не отомстит за брата, покончив с Прокоп, каракулей параноика-студента будет недостаточно, чтобы ее осудить, а Кади своим безрассудным поведением разрушила доверие к себе. Прокоп не убивала Эрика, но она использовала его, травила в самые слабые моменты, и ей это сойдет с рук, – Кади нашла способ подвести брата даже в смерти.

Неужели Кади узнала об этом последней? Неужели оба ее родителя держат это в секрете от нее, позволяя тонуть в одиночестве? Или ее мать скрывает все даже от отца?

Была какая-то нездоровая кармическая справедливость, что, нанимая Ли, отец непреднамеренно заплатил за то, чтобы она запечатлела на пленке худший момент их жизни. Она больше не узнавала этих людей, даже саму себя.

Но сердце ее разрывалось: всего на один день Кади позволила себе поверить, что Эрик не хотел их покидать, что он стал чьей-то жертвой. Это не облегчало боль от потери брата, но в этом горе было что-то мягкое, за что можно было держаться.

Голая правда была иной. Эрик не был убит. Он покончил с собой на глазах у их матери. Кади, не останавливаясь, прошла по улице, ведущей к отелю матери.