Призраки Гарварда

В лекционную вошла профессор Прокоп в сопровождении приглашенных лекторов, профессора Дэйли из МТИ и профессора Чжоу из Колумбии, а также координатора встречи (все были мужчинами, заметила Кади) и небольшой когорты преподавателей. Пока Кади отвлеклась, еще часть мест уже успели занять, и теперь, к ее удивлению, аудитория разразилась аплодисментами. Лекция оказалась куда более значимой, чем ожидала Кади, а у нее посреди всего этого действа то ли встреча с паранормальным, то ли психотический эпизод.

Кади попыталась успокоить себя, вспоминая убаюкивающую песню, которую они репетировали утром с Коллегиумом. Все как в хоре – ей не нужно понимать лекцию или даже участвовать – только сливаться с остальными.

И слушать голоса вокруг.

Она выбросила последнюю мысль из головы.

Кади перевела взгляд на доски. Координатор представлял каждого профессора, перечисляя их многочисленные степени и награды. Список достижений Прокоп продолжался добрую минуту.

Голос, к счастью, умолк, и началась лекция. Кади оглядела аудиторию. Пусть она была заполнена менее чем на половину, никто из студентов не походил на типичного слушателя лекции, который вполуха слушает и сидит в Интернете. Мало кто даже сидел с ноутбуком. Большинство подавалось вперед, внимая, и временами задавало вопросы за гранью понимания Кади. Присутствующие были группой избранных даже по меркам Гарварда, и все жадно ловили каждое слово профессора Прокоп.

Однако Кади оказалось трудно сосредоточиться на содержании лекции. Она попала в ловушку тревожного ожидания – вдруг голос, который звал себя Робертом, вновь вернется. Ожидания и еще кое-чего – любопытства.

Кади отвлеклась, и как будто почуяв лазейку…

– В Нью-Мексико я повстречал Кэтрин.

Несмотря на разумную позицию, Кади прислушалась.

– Мы остановились на ее ранчо в Лос-Пиносе. Это было лето перед Гарвардом, мне всего девятнадцать. Ей – двадцать восемь. Замужем. Недосягаемая. Что, полагаю, лишь прибавило ей привлекательности. Но все было не так просто.

Она управляла всем ранчо в одиночку. В ее жилах текла кровь идальго. Рабочие уважали ее, лошади – тоже. Даже мустанги, казалось, признавали ее своей. Она была властной.

«Властной» – слово отдалось эхом в голове Кади, наблюдающей за профессором Прокоп. Та полностью преобразилась, перестав быть тихой и скромной женщиной, с которой Кади познакомилась в кафе Научного Центра; профессор была уверенной и да, властной. Она с важным видом расхаживала перед аудиторией, одетая в простые черные слаксы и белую оксфордскую рубашку. Прокоп делала размашистые записи на доске наклонным крупным почерком, ударяя мелом с такой силой, что одежда на ее худенькой фигуре подрагивала.

– Однако невероятным образом я ей приглянулся. Она брала меня кататься в Хемезские горы днями напролет, лишь с виски и сэндвичами с арахисовым маслом в качестве пропитания. Несмотря на ее красоту, в ней не было ничего манерного. Ей ничего не стоило опуститься на колени в грязь, чтобы взяться за лошадиное копыто и прибить гвоздь в разболтавшуюся подкову.

Прокоп едва давала профессору Дэйли вставить слово, и когда увлекалась, у нее появлялась забавная привычка ерошить волосы, пока из хвоста не начинали выпадать пряди.

– Кэтрин выросла в Пекосе. Умела ориентироваться на местности, как охотник-хопи. Она была в своей стихии.

В тот момент ассистирующий ей молодой преподаватель отпустил какую-то математическую шуточку, и Прокоп разразилась громогласным хохотом, которого Кади от нее никак не ожидала. Здесь профессор была непревзойденной и харизматичной. Это – ее стихия.

– Я был, наверное, в нее влюблен.

Слушая голос, Кади увидела Прокоп в новом свете.

– Или я жаждал снискать ее одобрения, что, возможно, одно и то же.

Она попыталась посмотреть на профессора глазами Эрика. Какой он ее видел?

– Я бы последовал за ней хоть на край земли. К счастью, она брала меня не дальше Лос-Аламоса.