Призраки и чудеса в старинных японских сказаниях. Кайданы

«Бабочка! Даже погоня не заставит ее суетиться».

Тё ва мина
Дзю-сити-хати-но
Сугата кана.

«Всем бабочкам на глазок лет семнадцать – восемнадцать, не больше».

Автор трехстишия уподобил бабочек грациозным юным девам в изысканных нарядах с длинными развевающимися рукавами… В Древней Японии, если верить поговорке, считалось, что даже демоны в юности не так уж страшны: они мо дзюхати адзами-но хана – «в восемнадцать и сам черт не черт, а цветочек чертополоха».

Тё тобу я,
Коно ё-но урами
Наки ёни.

«Бабочки так резвятся, будто в мире нет ни зависти, ни вражды».

Тё тобу я,
Коно ё-ни нодзоми
Най ёни.

«Бабочки так резвятся, будто все их чаяния уже сбылись в этом мире».

Нами-но хана-ни
Томари канэтару,
Котё кана.

«Белопенные цветы на волнах распустились, увы, не для бабочек».

Муцумаси я!
Умарэ-каварэба
Нобэ-но тё.

«Когда в подлунный мир мы бабочками вернемся, возможно, будем счастливы вместе».

По всей видимости, смысл трехстишия таков: «Счастье, говоришь? Ну да, если в следующей жизни мы оба родимся бабочками, тогда, быть может, нам и удастся поладить». Это хокку написал знаменитый поэт Исса по случаю развода с женой.

Надэсико-ни
Тётё сироси
Тарэ-но кон?

«На розовом цветке белая бабочка. Гадаю, чья душа присела отдохнуть».

Китэ ва мау,
Футари сидзука-но
Котё кана.

«Танцуют они, устремляясь друг к другу, но, сойдясь, замирают. Пара бабочек!»

Тё-о оу
Кокоро мотитаси
Ицумадэмо!

«Да не угаснет в сердце страсть к охоте на бабочек!»

Смысл трехстишия в вольном пересказе таков: «Я хотел бы всегда находить удовольствие в самых простых вещах, как счастливый ребенок».

В дополнение к вышеприведенным хокку о бабочках предлагаю читателю прелюбопытный образчик японской прозы, тоже имеющий к ним некоторое отношение. Подлинник, с коего мне удалось сделать лишь весьма приблизительный перевод, можно найти в одной занятной старинной книге под названием «Муси-исамэ» – «Наставления насекомым». Текст построен в форме монолога, обращенного к бабочке, но бабочка в нем – всего лишь дидактическая аллегория, позволившая автору изложить свои размышления о нравственном аспекте взлетов и падений человека в обществе.

«Ныне, под весенним солнцем, ласковы ветра, и нежно розовеют лепестки цветов, и травы стелятся мягким покровом, и радость в сердцах людских. Повсюду весело порхают бабочки, и многие поэты поддаются искушению сложить о них вирши китайские и японские.

Наставшее время года, о бабочка, воистину пора твоего ослепительного расцвета – ты до того хороша сейчас, что никому в целом мире с тобой не сравниться. Потому-то прочие насекомые, глядя на тебя, восхищаются и завидуют – все завидуют, ни одна букашка удержаться не в силах. Но не только насекомые завидуют и восхищаются – людей при твоем появлении охватывают те же чувства. Сёсю из Поднебесной принимал твой облик во сне. Сакоку из Страны восходящего солнца обратился в тебя после смерти, и дух его в образе бабочки являлся многим живущим. Зависть и восхищение ты внушаешь насекомым и людям, а порой и то, в чем нет души, норовит тобой обернуться: причуды ячмень-травы, что превращается в бабочек, тому свидетельство[46].

И оттого ты, преисполнившись гордости, думаешь: «В подлунном мире никому меня не превзойти!» Могу догадаться, что происходит в твоей голове: тебя распирает от самодовольства. По сей причине ты подчиняешься любому льстивому порыву ветра, никогда не находишь покоя и постоянно твердишь себе: «В целом мире нет такой счастливицы, как я!»