Призраки Иеронима Босха

А брат Вычитание, к своему ужасу, продолжал вычитаться и уменьшился уже до размера ладони. Понятное дело, одежда с него свалилась, и Ханс ван дер Лаан бросил ее на пол, все равно она больше была похожа на старые тряпки.

Вырвав из книги лист, бывший каноник из Бреды сделал для Йоссе платьице-колокольчик и завязал ниткой, чтобы «колокольчик» не сваливался. Тут оба вспомнили опять про жабу, которая после поцелуя принцессы стала герцогиней Клевской и немало навредила глупой Эльзе из Брабанта.

– Ей так шло это платьице из книжного листа, – вздыхали оба. – Что касается Эльзы, если бы она не была такой любопытной и чуть более доверяла своему мужу, то не стряслось бы с ней несчастья, ну а так-то что поделаешь.

Они пустились в воспоминания о былых временах, и еще Йоссе рассказывал о своих товарищах, с которыми познакомился на берегу потустороннего озера, о чернокожем Преториусе и женщине с хвостом рыбы, о скорлупе от огромного яйца и о монахине с головой свиньи, которая, даже с учетом этой странной головы, весьма привлекательно сложена, а бывший каноник говорил о переменах, которые произошли за эти годы во Фландрии: какие графы и герцоги вошли в возраст и силу, и как прекрасная Маргарита Бургундская убилась на охоте во цвете лет, и какие начинались войны, и кто умер и кто женился, словом, как старые друзья, обсуждали они все то, что зовется суетой и прахом этого мира. С алхимических времен у Ханса ван дер Лаана сохранилось некоторое количество странной посуды, и вот сейчас кое-что пригодилось: из тонкой стеклянной трубочки он накормил все уменьшающегося Йоссе и даже ухитрился накапать ему вина. Йоссе уверял, что вполне может поесть, зачерпывая руками, и выпить, погрузив голову в напиток, как это делают животные, причем как нечистые, так и чистые, – но бывший каноник считал, что философ не должен настолько унижать свое достоинство. Ибо даже если кто-то дерзнул заниматься философией без денег, это не означает, что ему стоит опускаться до уровня парно- и непарнокопытного.

А Йоссе все уменьшался и уменьшался, и оттого печаль старого каноника возрастала, и чем меньше становился Йоссе, тем сильнее печалился старик. И в тот момент, когда Йоссе с легким певучим звоном исчез, словно в воздухе, лопнула незримая струна, старый Ханс ван дер Лаан положил голову на раскрытую книгу и с тихой улыбкой заснул навсегда.

4

Когда Йоссе открыл глаза, он увидел, что небо над ним розовато-серое, собранное в складки. Более того, небо шевелилось и колебалось, а потом стремительно стало надвигаться. Йоссе закричал от ужаса и упал ничком, и тут вокруг него заплясали буквы, каждая размером с ладонь Йоссе. Буквы были злобные, они шипели, подскакивали и больно кололись засечками. Йоссе изловчился, схватил пригоршню и, вместе с брызгами своей крови, метнул их в надвигающееся небо. Небо дернулось, как от боли, и переместилось в сторону, и тогда Йоссе увидел над головой другое небо, голубенькое, но как бы непрозрачное, лишенное глубины. По крайней мере, это небо находилось далеко и не пыталось его раздавить.

Йоссе сел в траве и наконец понял, что на него надвигалось вовсе не небо, а огромная черная нога. Просто подметка этой ноги была розоватая.

– Преториус! – закричал Йоссе, но Преториус его, конечно, не услышал: во-первых, сам Йоссе был слишком маленьким для того, чтобы его можно было услышать, а во-вторых, Преториус любезничал со свиноголовой Маартье – и это занятие поглотило его целиком.

Тогда Йоссе забрался на черную ногу Преториуса и принялся щипать и кусать ее изо всех сил. Сначала Преториус просто потихоньку чесался, стараясь делать это незаметно, но зуд становился все сильнее, а источник зуда по-прежнему оставался неуловимым. В конце концов Маартье заметила, что он чешется, и не нашла ничего лучше, как спросить:

– Ты что, чешешься?

– Вовсе нет, – соврал Преториус.

Йоссе перебрался на его ляжку и впился в нее зубами.

Лицо Преториуса перекосилось, но он тут же нацепил на себя милую улыбку.

– С чего ты взяла, что я чешусь?

– С того, что ты чешешься!

– Это не так.

– Нет, это так!

– Нет, не так.

– Никогда не спорь с трактирщицей.

– Но я не чешусь.

– Сначала вшей выведи, а потом уже приходи любезничать.

– У тебя голова свиньи, тебе об этом говорили?

– В таком случае, вообще никогда не приходи! – разъярилась Маартье.

Преториус отошел в сторону, уселся на охапку сена и всласть начесал все те места, где его щипал, царапал и кусал Йоссе ван Уккле, а потом вдруг нащупал и самого Йоссе.

– Вот ты где, клещ! – сказал он, ухватив философа поперек живота.

– Я не клещ! – запищал Йоссе, дергаясь в пальцах у Преториуса. – Это я, брат Вычитание!

– Батюшки, – сказал Преториус, опуская его себе на ладонь. – И впрямь ты. Так это ты меня кусал?

– Пришлось, – сердито сказал Йоссе. – Иначе тебя не дозовешься.

– Ну, я был немного занят.

– Видел я, чем ты был занят.

– Не завидуй, – сказал Преториус. – Найдем и тебе какую-нибудь букашку под твой размер.

– Не знал о тебе, что ты можешь так над человеком издеваться, – вздохнул Йоссе с горечью.