Призраки Иеронима Босха

– Ты вот счастье мое разрушил, я и то не жалуюсь. Как же так вышло, что ты настолько уменьшился?

– Пришлось вычесть самого себя, иначе я угодил бы в лапы этого… который все выл: «Приди, приди!» – сказал Йоссе. – А так притворился неживой материей. Для человека с мозгами это совсем нехитрый фокус.

– Не сомневаюсь, – проворчал Преториус. – Много я видел людей с мозгами, и все они в какой-то момент сделались неживой материей. И даже Катон Утический.

– Спаси меня, брат Умножение! – взмолился Йоссе.

– Как я тебя спасу? – удивился Преториус. – Если ты стал маленьким, значит, так тому и быть!

– Умножь меня, – попросил Йоссе. – Я хочу вырасти до своего привычного размера.

– Как же я тебя умножу? – засомневался Преториус.

– Ну как-нибудь.

– Как-нибудь не знаю.

– А ты постарайся.

– И как же мне постараться?

– Не знаю… напрягись!

Преториус закрыл глаза, надул щеки и сильно напряг живот. Но в этот момент поблизости возникла Маартье, которой было ужас как досадно оттого, что Преториус с такой легкостью послушался ее требований и попросту ушел.

– Значит, чесаться тебе милей, чем со мной миловаться? – осведомилась монахиня и ткнула Преториуса указательными пальцами в щеки. – Ишь как надулся!

Преториус сдулся и открыл глаза.

– Ой, щекотно! – завопила вдруг Маартье и запрыгала на месте. – Распустил своих вшей, негодник!

По траве среди букв прыгало сразу одиннадцать крошечных Йоссе, все они кувыркались, корчили рожицы, становились на голову, принимали странные позы, растопыривали руки и тянули друг дружку за уши и за волосы.

– Я и вправду его умножил, – сказал Преториус с тяжелым вздохом. – Что же теперь делать?

С громким визгом маленькие Йоссе разбежались в траве, но потом опять собрались все вместе и начали бесчинствовать. Маартье разглядела их наконец, уселась среди них и принялась хохотать, а Преториус стоял растерянный и совершенно не знал, что ему предпринять.

Так и застал их Альбертин.

Один из Йоссе – видимо, то был изначальный Йоссе, от которого произошли все остальные, – напустился на ученого монаха и начал бить его кулачками. Для этого все одиннадцать Йоссе встали друг другу на плечи, вытянувшись цепочкой, вот так самый первый Йоссе дотянулся до колена Альбертина и пребольно ударил его одиннадцать раз, по разу за каждого из братьев.

– Ай! Ай! Ай! – и так одиннадцать раз вскрикнул Альбертин. Потом наклонился и снял верхнего, первого, Йоссе с плеч второго (который стоял на плечах третьего – и так далее).

– Это ты вытолкнул меня вперед, когда начали читать заклинание, – пропищал Йоссе и гневно потряс руками. – По твоей милости я сперва выпал из нашего мира, потом попал в Антверпен, где плохая погода и много злых людей, которые за мной гонялись с дурными целями.

– И каковы, по-твоему, их дурные цели? – осведомился Альбертин.

– Ты и сам знаешь, что цели их весьма дурны, коль скоро не торопишься на встречу с этими людьми, – огрызнулся Йоссе.

– Знать-то знаю, но подробности мне неизвестны, – возразил Альбертин. – Хотел бы я услышать их от тебя.

– Мне-то почем знать, что они замыслили? – сказал Йоссе. – Я с ними и не встречался.

– Как так?

– Нет ничего невозможного для человека с мозгами, тем более философа, – ответил Йоссе. – Я улизнул и спрятался у старого друга. Но для того чтобы меня не обнаружили, вынужден был самовычитаться, однако тут просчитался, ведь со мной не было других действий Арифметики. Поэтому я слишком сильно самовычелся и в результате сделался крошкой.

– Как же вышло, что теперь вас, крошек, целых одиннадцать?

– Это брат Умножение по дружбе нас умножил. Теперь вот он чешется, а его счастье разрушено, и сестрица Маартье тоже сидит чешется и смеется.

– Хрю-хрю! – подала голос свинья-монахиня. – Ради такого дела стоит и выпить! Насмешили вы меня изрядно.

– Значит, ты не видел тех, кто пытается вызвать нас отсюда своими заклинаниями? – Альбертин вернулся к первому вопросу.

– Не видел.

– Если будешь хорошо кушать, то скоро вырастешь, – сказала Маартье. – Но чтобы кушать, нужны деньги.

С этими словами она взяла второго Йоссе и отправила его себе в пасть, только косточки хрустнули. Остальные Йоссе разбежались кто куда, а Маартье преспокойно заметила:

– Суховат.

В этот момент как раз настало время очередного оборота карусели, что кружила вокруг пруда, и Альбертин отправился переброситься парой слов с Лоннеке ван Бовен, как делал уже давно. Но Лоннеке сидела на своей пятнистой кошке мрачная – ей испортили настроение, а в том месте, где они все находились, испорченное настроение могло длиться вечно. Лицо у Лоннеке сделалось кислым и вытянутым и от этого выглядело еще более аристократическим.

Альбертин так и сказал:

– Вы стали еще прекраснее, госпожа.

– Что ты в этом понимаешь, глупый монах!

– Женская красота является частью общей красоты мира, а красота мира является частью красоты Господа, а уж в красоте Господа монахи разбираются не хуже, чем в красоте женщин, – сказал Альбертин, надеясь тем самым повеселить ее.

Но Лоннеке только сдвинула свои бесцветные брови.