Призраки Иеронима Босха

– Он очень гордый, – пояснил Преториус. – Потому он здесь и оказался. Здесь нет совсем хороших людей, как, впрочем, нет и совсем дурных. Сплошь серединка на половинку.

Преториус привстал и закричал, размахивая руками:

– Эй, Гвейде! Гвейде ван Таул! Иди к нам!

Гвейде бросил на него гневный взгляд. Тут Йоссе увидел, что этот Гвейде действительно был весьма хорош собой: с длинными тонкими бровями и сверкающими зелеными глазами, настоящий дьявол – пожиратель женских сердец.

– Иди к нам! – повторил Преториус.

– Зачем это мне, столь прекрасному и гордому, идти к каким-то двум сомнительным оборванцам? – вопросил Гвейде громким голосом.

– Да с чего ты взял, что мы оборванцы? – возмутился Йоссе, которого большую часть жизни иначе-то и не называли. – Лично я философ.

– Голодранец ты и нищеброд, а не философ, – насмешливо отозвался Гвейде. – И хоть ты совсем голый, а выглядишь так, словно всю одежду с тебя ободрали. Вот почему я назвал тебя оборванцем.

Йоссе повернулся к Преториусу.

– Выходит, даже в мире голых сохраняются эти различия, и один человек гол совершенно не так, как другой?

– Эту истину учишься постигать с опытом, – сказал Преториус. – Впрочем, я что голый, что одетый сильно отличаюсь от большинства здешних обитателей. Поэтому ко мне многие подобные правила неприменимы. Но совершенно определенно, что ты голый из бедности, а Гвейде – из гордости, и что у тебя просто другого выхода нет, Гвейде же не желает ничего скрывать.

– Чернокожий прав! – сказал Гвейде. – Он умнее тебя.

– Потому что старше, – обиделся Йоссе ван Уккле. – Он вот помнит Катона Утического, а я – нет.

Гвейде захохотал:

– Каждому отмерено свое, а тебе, нищеброд, даже такой ерунды не дано, как знакомство с каким-то там Катоном. Это говорит об убогости твоей фортуны и незначительности твоей натуры.

– Ерунда! – возмутился Йоссе. – Самому-то тебе, что фортуна намерила?

– Что намерила, то все мое, – сказал Гвейде.

– Его на турнире убили, – шепнул Преториус. – По глупой случайности. И не обижайся на него, потому что он понятия не имеет о том, кто такой Катон, тем более Утический.

– А зачем ты с ним вообще разговариваешь? – спросил Йоссе.

– У него есть яйцо.

– Прости меня, брат Преториус, но у меня тоже есть, и даже не одно.

– Нет, у него какое надо яйцо, оно от огромной птицы, – сказал Преториус. – И если мы хотим отсюда спастись, нам следует завладеть этим яйцом.

– Я бы на его месте не отдал, – усомнился Йоссе.

– И он на своем месте не отдаст, – заверил Преториус. – Он на нем сидит и надеется высидеть огромную птицу, на которой можно было бы улететь. Или дракона, которого можно было бы науськивать на всех неугодных. Так запросто мы яйцом не завладеем. Тут нужна какая-нибудь хитрость.

Йоссе ван Уккле призадумался. И вдруг он понял, что ему никак не придумать ничего нового. Когда он бродил по земле и встречался там с разными людьми, у него всякий раз выскакивала какая-нибудь новая мысль. Поэтому он и считал себя философом и даже мог объяснить, как это у него получается без денег.

Но здесь, на берегу толстого синего озера, никаких новых мыслей у него больше не появлялось, а лезли на ум все старые: иной человек назвал бы их «испытанными», а для Йоссе они были «пожеванными».

Но в конце концов Йоссе решил, что и старые мысли на что-нибудь да сгодятся, и сказал:

– Нам нужен четвертый человек, и тогда мы можем заново создать Братство Арифметиков. Когда-то было у меня такое Братство, но потом случилось много разных событий: кто-то улетел в воздушном пузыре, кто-то сам превратился в пузырь и лопнул, некоторые предали науку и ушли в солдаты – тут-то им и конец настал, – а еще двое поженились между собой и вместо высокого квадривиума опустились в тривиум и даже ниже.

– Мне больно это слышать, – ухмыльнулся Преториус.

– Есть ли у тебя на примете кто-нибудь еще, кого можно соблазнить Арифметикой и завлечь в наше Братство?

– Расскажи сперва, какие в этом Братстве должности и какова его цель, – сказал Преториус. – Если я буду это знать, мне будет понятно, чем завлекать новых членов.

– Каждый брат нашего Братства представляет собой одно арифметическое действо, – вздохнул Йоссе. – Я всегда был братом Вычитание, потому что я чрезвычайно худ, похож на знак вычитания и такова же моя натура. Я вычитаю все, что вижу, и любые вещи, которые оказываются справа и слева от меня, могут быть вычтены друг из друга.

– Тяжелая, должно быть, у тебя судьба, – посочувствовал Преториус.

– Легкого и приятного было в ней не много, – согласился Йоссе ван Уккле, – но зато я всегда могу сказать, что прожил на земле как достойный философ, и притом без денег, и ни разу не изменил своему высокому призванию.

– Такое о себе не всякий скажет, – согласился Преториус. – Какое же действие, по твоему мнению, подходит для меня?