Призраки из прошлого и другие ужасные истории

– Все это очень любопытно. И что, никто не побоялся душ загубленных стражников? Сейчас-то сюда, насколько мне известно, опасаются даже приближаться.

– В том-то все и дело! Вскоре после того, как наши наладились ходить сюда, души загубленных стражников и оживились. И по дороге рыскать начали, и костры жечь. Уже, говорят, и по поселку в темное время суток шастают.

– И вы всему этому верите?

– Хотелось бы проверить. Подойти к блуждающей душе и посмотреть, что она из себя представляет. Но, увы, не довелось ни разу с ней или с ними встретиться.

– А я еще слышал, что ведьмак у вас объявился. Саянский. Будто он эти души из небытия и извлек, – не унимается Смирнов.

– Ну да, говорят. Как раз во время базальтового бума он в поселок и приехал.

Я ловлю каждое слово и ругаю себя за то, что не поставил вечером телефон на зарядку – теперь ни сфотографировать, ни видео записать.

– Стоп! – говорит дядя Миша. – Мы на месте! И перед нами Серебряная гора. На самом же деле – Благодатская шахта, которая закрылась весной 1917 года.

Машина останавливается. Только сейчас у меня появляется возможность разглядеть тех двоих, что сидели впереди: водителя с длинной неприветливой физиономией и улыбающегося оператора.

– Ну вот, – произносит дядя Миша, – о чем и шла речь – вход в шахту завален.

Я смотрю на растерянное лицо Смирнова и думаю о том, что сам, наверное, выгляжу не лучше, потому что не могу понять, о каком входе в шахту идет речь. Все подножье горы завалено разных размеров камнями. И не просматривается здесь никакого входа.

– Обычно, если шахта опасна для людей, если в ней могут быть обрушения, вход в нее заливают бетоном. Но на эту, похоже, просто махнули рукой: кому она в самом деле может понадобиться? Да и проникнуть в нее, в принципе, не так уж просто, – продолжает дядя Миша. – Ведь на самом деле не разберешь, где в нее вход. А я знаю.

Он подводит нас к беспорядочным образом сваленным в кучу камням, и я почему-то начинаю чувствовать жжение в животе. Укачало, наверное, пока ехали, думаю я. Хотя и дорога не такая уж и длинная.

– Неужели здесь? – спрашивает Смирнов.

– А вы загляните вот в этот просвет, – говорит дядя Миша и подводит журналиста к камням. – Вот сюда смотрите. Видите?

– Подождите, дайте глаза привыкнут к темноте. Впрочем, чего это я, – смеется Смирнов, достает фонарик и… – Вот теперь другое дело! – восклицает он. – О, что-то наподобие комнаты. Каменной, разумеется. А высотища-то какая!

– Вот это и есть бывший вход в шахту, – говорит дядя Миша.

– А можно мне взглянуть, – спрашиваю я у Смирнова.

Он протягивает мне фонарик, я направляю его луч в щель между валунами, и мне кажется, что в животе не просто жжет, а полыхает костер, а руки слабеют так, что я с трудом удерживаю фонарь. Мне вдруг перестает хватать воздуха, и ведь есть отчего – там, внутри, за едва различимым входом в сопку до боли знакомый мне каменный мешок, который снится мне с раннего детства и из которого я так ни разу и не смог выбраться. Как раз в этом каменном мешке ОНИ лишают меня сил.

Я возвращаю фонарь Смирнову и с трудом напускаю на себя беспечный вид.

Дядя Миша хватается за поясницу:

– Тьфу ты, опять прострел! А ведь утром, кажись, отпустило, думал, что навсегда!

– Ты давай, Дмитрич, лечись, – напутствует его Смирнов. – А я по приезде в Читу отдельную командировку выпишу и недельки через три-четыре нарисуюсь. Сейчас сделаем небольшой сюжетик, чтобы начальство не думало, что я попусту машину сюда гонял, и назад. Сможешь выпрямиться?

– Смогу, – кряхтит дядя Миша и пытается встать прямо.

– Пишем синхрон! – командует Смирнов и направляет в сторону дяди микрофон. – Михаил Дмитриевич, расскажите вкратце об истории этого рудника.

– Значит, так… Его история началась с конца восемнадцатого века… Кхм… Именно тогда здесь была обнаружена руда с большим содержанием серебра с примесью золота. Из него еще, как известно, был отлит кораблик, что был установлен на Адмиралтейском шпиле в Петербурге…

Мне по-прежнему не хватает воздуха и почему-то кажется, что если я поднимусь выше, дышать будет легче.