Призраки измены. Русские спецслужбы на Балтике в воспоминаниях подполковника В. В. Владимирова, 1910–1917 гг.

Действительно, проезжая по дороге, я заметил воинские части, которые состояли в лесу в резервных порядках, составив ружья, но не разбивая палаток. Погода была скверная, шел мелкий дождь, и дул резкий ветер с залива. Надобности же вывода на позиции не было никакой, так как стояли они против берегов, где по условиям такового (болото, тростники и топкий берег) высадка десанта была невозможна, ожидать же таковой можно было только в двух пунктах, а именно: в самом Пернове, где была гавань, и в Гайнаше, верстах в 40 от такового, также имевшем гавань.

Вернувшись в Пернов, я совместно с Каульбарсом отправился на квартиру к генералу Ласскому, где застал совещание командиром частей, во главе с упомянутым уже мною полковником Родзянко. По окончании совещания мы были приняты генералом Ласским, коему доложили о цели нашей поездки. Высказав мысль, что теперь поздно приступать к этому делу, когда неприятель на носу, генерал Ласский, тем не менее, обещал выделить офицеров из штаба, которых мы должны инструктировать. Разговаривая дальше о создавшейся обстановке в связи с ожидаемым десантом, я позволил себе, будучи в некотором возбуждении от виденных мною бессмысленных мер, высказать, что, по моему, мнению держать войска вытянутыми по побережью не имеет никакого разумного основания, так как неприятель отлично знал условия берегов и не будет пытаться производить высадку в неудобных местах. А или будет высаживаться в Пернове, или в Гайнаше, и притом принимая во внимание, что в эти гавани не могут войти крупные транспорта, будет производить десант мелкими частями на шлюпках и баркасах, а потому выгоднее дать ему высадиться, а потом ликвидировать эти мелкие части, имея превосходство в силах, так как дивизия имела личный состав около 10 000 человек. Из этого следует, что части надлежало бы держать в кулаке в двух пунктах: Пернове и Гайнаше, а не растянутыми по берег под дождем, в боевой готовности, что только может утомить людей и сделать их небоеспособными. При этом я позволил себе несколько раз сделать движения руками, генерал сидел, мы стояли. На это генерал Ласский грубо оборвал меня, заявив, что он не нуждается в советах какого-то прапорщика запаса, ничего не смыслящего в военном деле (был я в погонах защитного цвета и стоял, так что он чина моего не разобрал). «Вы, вероятно, штатский человек, так как не умеете себя держать перед генералом», – прибавил он. Назвав ему мой чин, я добавил, что не намерен был его учить, а лишь высказал ему свое мнение, которое он волен принять к сведению или отвергнуть. После того мы раскланялись и вышли.

Придя в гостиницу, легли спать. Около 5 часов утра я проснулся от страшного грохота проезжавшей по мостовой артиллерийской полевой батареи, мчавшейся в карьер по направлению к гавани. Наскоро одевшись и выбежав на улицу, мы направились в гавань. В городе была паника. Все жители бросились к вокзалу железной дороги и осаждали стоявший на станции поезд. В это время с моря начали раздаваться орудийные отдаленные выстрелы, и через мгновение первый артиллерийский снаряд упал у вокзала, разорвался, никого не убив и разворотив полотно. Затем несколько снарядов попало в дома, пронизав их насквозь, и разорвались, также не причинив вреда жителям. В гавани и на побережье я видел следующую картину: недалеко от входа в таковую, в саженях 200 лежал на отмели, накренившись на бок, какой-то, по-видимому, коммерческий пароход, тонн приблизительно 1500–2000 водоизмещения, а наша артиллерия стреляла в него очередями и поорудийно из 6-дюймовых полевых пушек, пехота же залпами. Никаких лодок и баркасов, отходивших от парохода, не было видно, равно и выстрелов противника с моря не было слышно, и никаких судов видно не было. Был, правда, легкий туман и горизонт виден не был. Увидав эту картину, напоминающую постановку феерических пьес, вроде «Измаила», «Севастополя» и т. п., я рассмеялся и сказал Каульбарсу, что нам тут нечего делать, а надо ехать в Гайнаш, где имеются наши осведомители и стоят воинские части.