Призраки не умеют лгать

– И да, и нет, – парень отвёл меня в сторону. – Тридцать лет назад двое влюблённых студентов развлекались в душе. Парень поскользнулся и неудачно ударился виском. Девушка пропала. Её искали, но так и не нашли. Знаешь, что самое смешное?

– А в этом есть что-то смешное?

– Ну, – Гош смутился, – Ивантор Троев, так звали любовника, так и не вернулся. Иначе бы её и толстые стены не спасли.

– Что теперь с ними будет?

– Палия потребовала суда мёртвых, – он выдохнул. – Сколько ни уверяли её, что это бесполезно, ни в какую. Очень трудно смириться с тем, что потеряла тридцать лет жизни. А с Эми, – голос стал жёстким, – ничего не будет. Максимум – сошлют в Инатарские горы бункер охранять, будет в одной тюрьме с блуждающими сидеть. Псионниками, даже такими, не разбрасываются.

– Ты её больше не увидишь, – подошедший Илья приподнял меня и крепко обнял, совсем как в детстве.

Руки были перебинтованы от кончиков пальцев до локтей. Ими он растаскивал горящие доски, чтобы вытащить нас со Станиным. Повезло, что большей частью дом рухнул в противоположную сторону, а нас всего лишь накрыло обломками дощатой кухни-террасы, пристроенной позднее. Из-под брёвен сруба было бы некого вытаскивать, только трупы.

Из зала, где проходило слушание, вышел Дмитрий, на нем тут же скрестились взгляды всех ожидающих, любопытные, жадные, иногда злорадные.

– Сименов Гош, – вызвал следующего пристав.

Парень кивнул шефу и скрылся за двойными дверьми.

– Как там наши? – столичный специалист осторожно пожал протянутую руку и кивнул на зал. – Не зверствуют?

– Не больше, чем обычно, – ответил псионник.

– Какие люди! – раздалось из противоположного конца коридора.

К нам быстрым шагом приближался седой мужчина в очках, в широкой улыбке которого недоставало половины зубов. За ним шёл Адаис Петрович, в руках у него была раздутая от бумаг папка.

– Ну, и кто оказался прав? – спросил незнакомец почему-то у Лисивина. – Мой проект поддержали на самом высоком уровне.

Илья не ответил.

– То, что ты просил узнать, – бывший шеф протянул Станину папку.

И когда успел, задалась я вопросом, на больничной-то койке?

– Познакомьтесь, – вставил Дмитрий, углубляясь в чтение, – Алленария Артахова, основной фигурант дела. А это Борис Михайлович, профессор кафедры пси-моделирования, помогал нам с теорией.

Подошедший схватил мою руку и энергично встряхнул.

– Да уж, помог, – буркнул Лисивин.

– Разрешите обратиться, – привлёк внимание Станина молодой псионник в форме. – Дмитрий Борисович, там двое свидетелей пришли, по вашему распоряжению я отвёл их в пятый учебный класс, – и, словно извиняясь, добавил: – Заславские все допросные заняли, решили нас по полной проверить, – недовольный взгляд скользнул по закрытым дверям.

– Всё нормально, Антон, – кивнул глава службы контроля, – можешь идти.

– Свидетелей? – спросил Лисивин.

– Свидетелей, – подтвердил Станин.

– Алленария Артахова, – громко вызвал пристав.

– Я знаю, кто и как убил Нирру Артахову.

Время остановилось. Я просто встала посреди коридора не в силах сделать дальше ни шага.

– Алленария Артахова, – повторили ещё требовательнее.

Дмитрий закрыл папку и, не обращая внимания на толпящихся в коридоре людей, на недовольного пристава, растерянного профессора, мнущую в руках платок Нату, притянул меня к себе и поцеловал. На глазах у всей службы контроля. Это был не привычный поцелуй, не требовательный, не жадный. Невыносимо мягкое касание губами, нежное и совершенное. Если б я до этого не потеряла голову от этого мужчины, то сделала бы это сейчас.

– Иди, – сказал он, – Нирра долго ждала, может подождать ещё.

Я кивнула, но, заходя в зал с высоким потолком, оглянулась. Псионники стояли там же, их взгляды заставляли столичного профессора растерянно переминаться с ноги на ногу.

Допрос комиссии внутренних расследований запомнился кучей равнодушных лиц и голосов. Вопросы и не очень чёткие ответы. Рассказать я могла немного. О предмете разбирательства – Владе, его жизни и смерти не спросили ни разу. А вот кость умершей монашки вызвала на суровых лицах заседающей шестёрки живейший интерес. Пришлось три раза подряд рассказывать одно и то же: как мы её нашли, зачем достали, куда принесли… Три раза, прежде чем сонное выражение привычной маской вернулось на их лица.

В коридоре никого не было. Вернее, народ всё так же толпился, но мужчины ушли, даже Гош, которого отпустили чуть ранее.

– Что, шалава, довольна? – подступила ко мне Борислава. – Детей сиротами оставила. По ночам как спишь?

– Мама, – простонала Ната, – не надо.

– Надо!

Я продолжала оглядывать коридор, не уделяя должного внимания её словам. Женщина уязвленно ткнула меня в плечо толстыми пальцами.

– Зятёк не навещает по старой памяти?

– Он убил моих родителей, – чётко проговорила я. – У вашей дочери есть мать, а у меня нет. Хотите об этом поговорить?

Она побледнела и позволила подскочившей Нате увести себя. С ними будет не просто договориться. Долю в нашем совместном с Владом предприятии наследуют сыновья и жена. Варианта два: либо выкупать, либо заново учиться общаться.