Призраки Ойкумены

Вспарывает шнуровку на платье Кончиты.

Кончита (закрывает руками грудь):

Ах, вот беда!

3‑й бродяга:

Мы доберемся до укромных врат…

Капитан Рамирес (выныривает из переулка):

Да тут разврат!
Иду, смотрю — коррида, о-ля-ля…
Четвертого возьмете короля?

Бродяги:

Да ты же не король, а капитан!

Капитан Рамирес:

Я — император! Шахиншах! Султан!
Зовут меня Руби́ ибн Нежалей,
Я — записной убийца королей!
Как встречу их, насильников-скотов,
Так меч из ножен выпрыгнуть готов…

Бродяги (разбегаясь):

Руби́? Ибн Нежалей?! Прости, сестра!
Мы пошутили!
Я ваще

кастрат!..

Капитан Рамирес (Кончите):

Позвольте проводить вас? Вам куда?

Кончита:

В дом Федерико.

Капитан Рамирес:

Черт! Вот это да!
Пусть из тюрьмы я вырвался с трудом,
Мой путь стремится в тот же самый дом,
В компании прогулка веселей…

Кончита (смеется):

И в доме будет трое королей!
Руби ибн Нежалей, Мишень Д’ля-Плюх
И королева эскалонских шлюх!

Глава двенадцатая Корабль-призрак уходит в рейс

I

— Это не бренди, господа!

Дон Фернан с опаской принюхался:

— А что?

— Это нектар!

Нектар густо пах яблоком: зеленым, сочным, кислым до оскомины. В душу Диего закрались подозрения, которые профессор не замедлил подтвердить:

— Аутентичный! Ручной работы! У Анастасии Евдокимовны папаша яблоневый сад держит. Хотел еще и вишневый прикупить, так соседка-помещица уперлась: только, мол, после моей смерти!

— И что папаша? — заинтересовался дон Фернан.

— Ждет, ему не к спеху. Вот они, яблочки-то…

Штильнер разлил нектар по рюмкам. Себе — на донышке, для виду. Он был изумительно трезв, лишь время от времени трогал виски́ кончиками пальцев: похоже, болела голова. Маэстро чуял, что профессор успел принять какую-то волшебную таблеточку, или сделал себе чудо-инъекцию, способную вправить мозги горькому пьянице. Профессор смущался, суетился, был рад услужить и обиходить, но и безмозглый дурень увидел бы, что гости — тот крючок, который акула науки заглотила до самой задницы.

Жирный, обрюзгший, неопрятный человек в затрапезном халате — Штильнер вызывал у маэстро раздражение и симпатию в равных пропорциях. С похожими чувствами Диего относился к собственному отцу. Только в случае с Пералем-старшим эта смесь называлась любовью.

— Анастасия Евдокимовна! Голубушка!

— Да, Адольф Фридрихович?

— Нам бы закусочек, а?

— Да, Адольф Фридрихович.

— И этих, как их…

— Да, Адольф Фридрихович.

— Вот-вот, именно этих…

Сперва маэстро решил, что монументальная Анастасия Евдокимовна — жена профессора. Но вскоре, по целому вороху мельчайших, трудно уловимых нюансов стало ясно, что Штильнер — вдовец. Служанку, а скорее, экономку он держал для ведения хозяйства. Во всяком случае, Диего слабо представлял, что Анастасия Евдокимовна — немолодая особа с лексиконом механической куклы — способна оказать Штильнеру дополнительные услуги.

Господи, вздохнул Диего. О чем я думаю?

— Пенетраторы, — напрямик спросил он. — Ваши чертовы пенетраторы…

— Я вас слушаю, голубчик!

— Это бесы?

— Браво, — восхитился дон Фернан. — Браво, маэстро!

Штильнер улыбнулся:

— И впрямь браво, — у него была на удивление приятная улыбка. — Вы ухватили самую суть. Одержимость? Ну конечно же, бесы. Только бесы, насколько мне известно, располагаются внизу адской иерархии, а пенетраторы — вершина эволюции флуктуаций.

— Вершина? — маэстро попробовал бренди. Ничего, пить можно. — Я плохо представляю князей преисподней, которые шастают по телам людей. Их епархия — души, причем оптом.

— А теперь представьте князей преисподней, которые заперты в аду! У которых нет иной возможности оставить пекло и выбраться на землю, кроме как в теле человека! Представили? Отлично! Вы по-прежнему уверены, что они сочтут наши тела пустяком, мелочью, не стоящей внимания?

Маэстро промолчал.

— В калитку встроена контрольная рамка, — Штильнер не захотел продолжать религиозный диспут. — Моя разработка, знаете ли… Она реагирует на одержимых. Как у всех космобестиологов, у меня полно фобий. Страх встречи с пенетратором, помноженный на желание поймать одного из них, овладеть тем, кто способен овладеть мной… Смеетесь? Смейтесь, я — живой подарок для психиатра. Когда власти отказались пустить мою рамку в производство…

— Отказались?

— Наотрез!