Призраки отеля «Голливуд»; Гамбургский оракул

— Неприятная история! Все они более или менее подозрительны, — угрюмо констатировал Мун.

— Кроме, пожалуй, Баллина, — задумчиво проговорил Дейли.

— За час до смерти Грундега он находился в той же машине, — проворчал Мун и тут же вспомнил иронические слова Мэнкупа насчет профессионального недоверия. С виноватым видом он снова принялся за чтение договора.

— Смотри-ка! Контракт на месяц! — Дейли раньше его заметил этот пункт.

— Целый месяц ходить по пятам? Благодарю покорно! — недовольно пошутил Мун. — За эти тридцать дней он так начинит меня своими парадоксами, что я сам ударюсь в философию!

— Если прилично платят, я готов даже стать оракулом! — Дейли обвел пальцем стоявшую в конце страницы сумму и так и застыл с улыбкой на губах. — Глядите!

Мун тоже заметил параграф, которому канцелярский стиль придавал еще более зловещую окраску.

— «В случае если Магнус Мэнкуп умрет в течение этого месяца насильственной смертью, обязуемся оставшийся договорный срок посвятить расследованию его…» — начал он читать, но остановился, услышав бой часов.

Приглушенный стенами и почти звуконепроницаемой обитой кожей дверью, он звучал иначе, чем в холле. Не как долетевшие из космической дали позывные, а как затухающий последний сигнал ракеты, уже входящей в иное, потустороннее измерение. Короткие паузы между как бы потерявшими вес и объем, превратившимися в лучи аккордами действовали на нервы. Вся рефлекторная система превращалась в ожидание: прозвучит ли еще сигнал — или это последний, самый последний, за которым не последует ничего, кроме мертвой тишины иного измерения?

На шестом ударе к этой музыкальной парафразе о бренности жизни человеческой, затерянной в бесконечности времени и пространства, присоединились гулкие пистолетные выстрелы экранных героев. На десятом Дейли послышалось что-то вроде громкого хлопка пробки. Доносился он с того конца коридора, — вероятно, из комнаты Мэнкупа.

— Как вам нравится? Пьют шампанское! Без нас! — Он комично воздел руки. — Ни в каком пункте договора это не обусловлено! Просто свинство!

— Это не пробка, — засомневался Мун.

— Сейчас узнаем. — Дейли направился к двери и энергично нажал ручку.

Дверь не открылась, она была заперта.

— Неужели выстрел? — выдохнул Мун, без толку обрабатывая мягкую обивку кулаками.

Дейли бешено принялся колотить подвернувшимся под руку стулом по стене. Взламывать дверь они еще не решались, — скорее всего ложная тревога. В конце коридора послышались не то стоны, не то крики. Дейли взял яростный разбег и попытался выломать дверь ногой. Безрезультатно. В ту же секунду снаружи раздался тихий щелчок щеколды. На пороге стоял белый как мел Баллин.

— Кто закрыл дверь? — взревел Мун.

— Мэнкуп! — Каждая черточка лица нервно подергивалась, как будто под кожей пробегали токи. — Мэнкуп! — повторил Баллин с отчаянием. Это явно не было ответом на вопрос Муна.

Дверь кабинета Мэнкупа была широко распахнута. Большое помещение освещалось лишь рабочей лампой, стоявшей на письменном столе. Опершись на членистую ногу, она услужливо изогнулась, чтобы осветить вложенный в пишущую машинку лист. Магда, тихонько всхлипывая, пыталась что-то прочесть сквозь пелену слез. Скульптор стоял у окна, придерживая обеими руками штору, которую, по-видимому, только что отдернул. Окруженный рассеянной дымкой света, его черный силуэт с драматической резкостью отделялся от словно продырявленной светлыми точками вертикальной полосы неба. Ловизу Мун обнаружил на диване. Она лежала, почти невидимая в темноте, лицом на валике, полускрючившись, словно от невыносимой боли. Сам Мэнкуп сидел за письменным столом. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — мертв.

Страшная минута. На Муна из темной комнаты нахлынуло чувство безвозвратной потери, трагической неизбежности, собственной беспомощности. Спустя секунду сквозь это бушующее горе, всплыв с неведомых глубин, пробилась и покрыла его тонкой маслянистой пленочкой совершенно иная, не совсем понятная эмоция. Мун с удивлением начал догадываться, что это такое. Облегчение. Магнус Мэнкуп был слишком сильной личностью. Он подавлял.

— Ничего не трогать! — скомандовал Мун. — Немедленно позвонить в полицию!

БАХОВСКАЯ КОМНАТА

Всякая героика кончается, как только тебя бросают на съедение диким зверям в грандиозном колизее, именуемом западногерманской демократией. Попробуй сохранить благородную осанку, когда твои ноги торчат из львиной пасти.

Магнус Мэнкуп

— Ничего не трогать! — повторил Мун, на этот раз для Дейли. Сам он тоже ничего не трогал, даже старался не глядеть на детали. Положение было щекотливым. Для Мэнкупа они были специально вызванными им американскими детективами, для гамбургской полиции — просто иностранцами. Любое самовольное действие могло только осложнить отношения с официальными органами правосудия.