Призраки отеля «Голливуд»; Гамбургский оракул

Мой незаконный арест в Мадриде всколыхнул почти весь мир. Немцам он весьма болезненно напомнил времена и методы гитлеровцев. Агенты гестапо неоднократно похищали антифашистов на территории нейтральных стран. Под угрозой была рвущаяся по швам лайковая перчатка правового государства, из которой беззастенчиво вылезал волосатый кулак со знакомой татуировкой. Люди, незадолго до этого провозглашавшие запрет коммунистической партии величайшим благом после экономического чуда, единодушно бросились к спасительной игле. Швы быстро заштопали, торчавший наружу толстый палец Штрауса заменили менее заметным, скандальные пятна наскоро вывели при помощи сухой химчистки, и госпожа Федеративная Республика снова щеголяла в безукоризненной лайковой перчатке, эластичной, удобной, элегантной…

Мой друг Грундег радовался бы, как малое дитя, — ничто больше не мешало вернуться с чувством восстановленной справедливости в уютный мир иллюзий. Но он был мертв. Как ни странно, во всей этой истории меня больше всего потрясла его внезапная смерть. Грундег погиб как бы вместо меня, хотя первоначально ему предназначалась всего лишь роль ничего не подозревающей пешки…

Вы назвали меня в шутку Прометеем. Легенды нашего времени имеют закулисную сторону. В данном случае она важнее самой легенды. На сцене — я в роли Прометея. Но если вы находитесь не в зрительном зале, а в скрытом за декорациями сумрачном мире веревок, блоков, задников, записанных на пленку шумовых эффектов, то вместо сцены увидите шахматную доску, а на ней Магнуса Мэнкупа в роли жертвуемого ферзя…

Режиссером всего этого был генерал Гелен. Начальник разведки при гитлеровском генеральном штабе, в послевоенные годы начальник неофициального, работавшего на американцев, агентурного бюро, сегодня начальник официальной разведки. В наше время секретная информация такая же реальная власть, как деньги или нефть. Тот, в чьих руках она сосредоточивается, более могуществен, чем должностные лица, для которых она якобы предназначается…

Когда Штраус принялся наращивать при военном министерстве собственную разведку, Гелен нокаутировал его. Это он через подставных лиц подсунул Грундегу секретный план маневров НАТО, он же использовал доверчивость Грундега, чтобы разыграть «испанский вариант». Все было скрупулезно учтено — благородное возмущение Грундега, ярость и самодурство Штрауса, угодничание Франко перед Западной Германией, реакция общественности на это преждевременное раскрытие кулинарных рецептов и, наконец, главный фактор этой игры — моя репутация бесстрашного борца…

Одно лишь было Гелену неведомо: притворяясь таким же простаком, как Грундег, я понимал что к чему. Когда учитель греческого языка рассказывал нам миф о Прометее, я уже задавался скептическим вопросом: пошел бы Прометей на свой подвиг, знай он заранее, что является объектом придворной интриги небожителей, за которую придется во веки вечные расплачиваться собственной печенкой? Оставляя своих героев в неведении насчет подлинной начинки троянских коней, древние греки проявили себя неплохими психологами…

Скала, к которой прикован Прометей, — это памятник. Монументальный, трагический, величественный. Если уж наклеивать на меня поэтические ярлыки, то я скорее был рядовым христианским мучеником. Несчастный раб, осмелившийся назвать официальных богов языческими идолами, знал, что его ожидает. Не благодарность человечества, не место в пантеоне, а всего лишь прожорливый желудок выпущенного на арену льва и одобрительный хохот публики, когда тот, отрыгиваясь, выплевывал несъедобный символ веры — нательный крестик. Единственное, на что он надеялся, — весьма скромное местечко на том свете…

Но и эта легенда неприменима ко мне. Я слишком большой скептик для такого амплуа, тем более когда из суфлерской будки выглядывает генерал Гелен. Римский раб тоже не знал всего. Не знал, что из его мученической гибели умные люди будут в течение двадцати веков выколачивать материальную и политическую выгоды, что от его имени Христианско-демократический союз Аденауэра выстроит грандиозный Колизей. Меню все то же, только клетки для хищный зверей переименованы в ложи для представителей прессы, радио и телевидения…

Пощечину по физиономии мы еще в состоянии снести, оплеуха нашим иллюзиям приводит нас в неистовство. Грундега мой арест довел до такого состояния, что он пригрозил власть имущим разоблачениями. Будучи членом парламентского комитета по вопросам обороны, он был посвящен в некоторые тайны органов разведки. Его внезапная смерть, несомненно, вызвала кое у кого вздох облегчения.

Так что же толкнуло меня на опасную публикацию, за которую по иронии судьбы пришлось расплачиваться Грундегу?… Абстракция. Идея. Сомневаться — значит мыслить. Что такое Германия без мыслящих людей, мы уже однажды видели…

Что касается меня самого, то мне ничего не надо. Ни легенды, ни памятника, ни мученического венца. Свое я свершил. Остается только воскликнуть: «Мгновение, прекрасно ты, продлись, постой!»