Призраки подземелья

Среди этих книг не было катехизиса, переплетенного в сафьяновую кожу, золотом и жемчугом украшенного. Он был обещан мне, но отец Прото́рий, хранитель сокровищ, не спешил отдать. А когда, спустя некоторое время, я напомнил ему об этом, отец Проторий сказал, что драгоценность эта действительно мне принадлежит, однако по пути от библиотеки суфрагана к месту сожжения она исчезла, и никто не знает куда.

Прости, о господи, ничтожному слуге твоему алчность к мишуре земной, но, когда отец Проторий — хранитель сокровищ — был в отъезде, взял я свечу, кирку и потайным ходом из костела Святого Иоанна спустился в подземелье. Пройдя под костельной стеной по узкому, с низкими сводами лазу, я уперся в глухую стену. Казалось, дальше хода нет. Однако с того места подземелье разветвлялось на три прохода: восточный вел через улицу в сторону кафедрального собора, замка и костела Святого Николая. В этом проходе были усыпальницы знатных людей — вельмож, магнатов, сенаторов, рыцарей. Западное ответвление соединялось с подземельем костела доминиканцев[14], но проход и большая часть подвалов также были заставлены гробами. Только в двух подвалах были живые люди. Там сидели враги ордена, а также преступившие закон отцы иезуиты. Самым запутанным, со множеством тупиков-подвалов, было южное подземелье.

Пройдя по нему, я нашел тайный колодезь и спустился в него. Здесь от лаза отходило множество подвалов с железными, вделанными в стены сундуками, в которых хранились сокровища ордена. О, дьявольский соблазн! В эти подвалы запрещено было входить, но я вошел.

Железные сундуки-лари были с толстыми стенками и заперты, каждый на два замка, но мои грешные очи сквозь эти железные стены с запорами видели золотые дароносицы[15] и кубки, медальоны тончайшей работы, украшения, бриллиантовые и жемчужные ожерелья, которые, словно месяц, распространяли вокруг белое сияние.

Адские козни!

Мой разум помутился, я стал озираться в поисках какого-либо орудия или камня, чтобы ограбить свой орден, но господь не допустил такого смертного греха. Он обратил мои глаза на свежевмурованную плиту рядом. И хотите верьте, хотите нет, но отец небесный знает, что это правда, чей-то голос — ангельски чистый и звонкий — молвил мне в самое ухо: «Сокровища отца Протория». Я отковырнул плиту, и глаза разбежались. Здесь были золото и серебро, деньги и украшения, а вдобавок ко всему — обещанный мне катехизис в дорогом окладе. Только не было ключика к нему. Я спрятал катехизис за пазуху. Затем руки мои кощунственно потянулись к чужому добру. Я взял золотой медальон и еще небольшую ниточку жемчуга и закрыл плиту, ибо не только вспомнил, но, казалось, воочию увидел корчащегося в адском пламени известного своей жадностью отца Перге́на, похитившего золотую дароносицу и осужденного на вечные муки. Спешно стал отступать я от этого грешного места. И в это время раздались неподалеку какие-то звуки, словно звон серебряного колокольчика. Я остановился, а звуки эти все приближались, потом, будто от дуновения, огонек свечи заколебался, и по телу моему пробежали мурашки. Пламя начало метаться, и предстал предо мной белый призрак. Из глаз и ушей у него вырывались языки пламени, а в костлявых руках держал он серебряный сосуд и размешивал в нем пылающую отраву. Господи, смилуйся надо мной, грешным, и не карай сурово, когда предстану перед тобой! С тех пор я лишился покоя и часто слышу это проклятое звяканье сосуда и даже чувствую запах яда.

Пятясь, стал я крестить призрак и слова молитвы шептать. Но серебряный сосуд с ядом все приближался. Спотыкаясь и ударяясь о выступы подвала, отступал я вдоль стены, а призрак с ядом неотступно следовал по пятам за мной, и все ближе, ближе было пламя его. Потом заблистали глаза призрака, он протянул свою костлявую руку и прижал пламенеющий сосуд с ядом к моим устам. Я упал навзничь и куда-то провалился, потеряв сознание.

Милостивый господь, от одного воспоминания об этом по мне и теперь мурашки бегают.

Очнулся я в каком-то колодце. Свеча потухла, и призрака больше не видно, но катехизис, драгоценный катехизис был со мной. Я чувствовал его тяжесть за пазухой. Видно, так судил всевышний, что он мне был предназначен. Отыскав на дне колодца свечу, я вылез, добыл огня, зажег свечу. Место показалось мне незнакомым, вокруг, зияли колодцы, углы и закоулки были затянуты паутиной.