Призраки Припяти (СИ)

Что я буду делать, когда найду оружие? Сработает ли оно? Существует ли оно? Что мы будем делать, когда Припять вновь станет нашей по праву победителя. И что сделает отцовское оружие с призраками?

Никогда раньше я не задумывался о том, что будет после смерти, потому, наверное, что мне всегда приходилось иметь дело с жизнью, гоня смерть прочь как можно дальше. Природа призраков для меня мутна и загадочна. Я не могу даже предположить, кто они и как случилось, что они остались на земле. Я не могу и помыслить об их стремлениях и желаниях. От этого они становятся для меня еще страшнее.

Лысый говорит, что все будет просто. И почему я ему не верю?! Никому нельзя верить…

Мой дом был в Припяти. Я уверен, что без запинки найду свой двор, я узнаю его из тысячи. Мои воспоминания полнятся этим двором. Мои единственные воспоминания об отце. Мы были во дворе все вместе. Я играл с мамой в песочнице и под ее руками рождался удивительный замок, а я своими неловкими движениями портил хрупкую красоту. А отец стоял рядом и что-то рассказывал маме. Я не помню, что…

Это было давно. Это было в другой жизни. С тех пор я прожил их не один десяток. Я был приемышем, был беглецом, был рабом, был бездомным, был убийцей, был учеником и спасителем, был вышибалой и лекарем, был психологом, возлюбленным и другом… Я был… что же от меня осталось теперь?

* * *

Хозяин совсем озверел. В последние дни торговля шла из рук вон плохо, и Нунси всячески срывал злость на единственном своем подручном.

Дима уходил каждый вечер в надежде, что это последний день его страданий. Вот и в тот вечер мальчик с трудом дождался темноты, выслушал, как щелкает замок, как удаляются шаги Хозяина. Можно было вновь идти к Бару, чтобы ждать там Легавого или в который уже раз попросить Пасюка взять его на работу.

Что и говорить, Дима уже не верил в счастливый исход. Но он мог надеяться. Он всегда надеялся…

На улице разыгралась настоящее ненастье, и чувствительный к настроениям мира Дима ощутил острое, почти физическое беспокойство. За окном летел ветер. Он был таким сильным, что под его ударами стекло узкого оконца жалобно дрожало. Холодные капли дождя пронизывали воздух будто стрелы. Даже в помещении Дима чувствовал неуютное дыхание приближающейся осени, просачивающееся в щель между рамами.

И все же Дима отмел все сомнения, потому что Легавый сказал ему: приходи к бару, твоя жизнь измениться; а именно этого изменения мальчик ждал как манны небесной.

Он привычно распахнул окно и съежился от холода. Лис уже толокся у стены, наступая Диме на пятки, его ничего не беспокоило, пес предвкушал ночную прогулку.

Нечего сомневаться!

Мальчик подсадил под лохматый зад своего друга и сам выбрался в окно, осторожно прикрыл за собой створку, но порыв ветра безжалостно распахнул ее, сильно ударив о край стеллажа. Дима испугался, что ветер выбьет оконное стекло, но рама, стукнувшись, замерла, прижатая ветром. Махнув на все предосторожности рукой, мальчик побежал прочь. Он вбежал в подворотню и, оглянувшись, с разочарованием понял, что Лис отстал, зацепившись носом за какой-то особенно интересный столб. Что ж, в конце концов, у пса конечно должна быть своя собственная жизнь…

Подождав немного, Дима решил заглянуть в Белое Озеро один, никуда не денется загулявшийся Лис.

Внезапно в подворотне Дима почувствовал движение и в слабом свете, падающем вялыми полосами от вывески бара, мальчик разглядел рослую фигуру. В следующую секунду человек оказался рядом с ним, в лицо ударило горячее, полное алкоголя и сигаретного дыма дыхание. Дима ощутил на своей шее прикосновение холодной, словно мертвой руки, а потом сильно ударился спиной о стену арки.

— Слышал, у тебя ножичек есть, — зашептал над самым ухом мальчика злой, хрипящий голос, но Дима все рано узнал человека, как тот не старался остаться неузнанным: это был тот самый нетрезвый парень из компании, стоявшей несколько дней назад подле бара. — Так ты мне его отдай, — продолжал парень — и тогда ничего с тобой не будет.

Отдай!

Это простое слово вывело Диму из ступора. Как он мог отдать отцовский нож?! Единственно, чем он по-настоящему владел.

Но с рослым и нетрезвым парнем худому от недоедания мальчишке было не совладать, и Дима это прекрасно понимал. Единственным знакомым, который мог заступиться за него, был бармен, и Дима даже не допустил возможности предательства или равнодушия. Он вцепился в державшую его руку зубами со всей злостью, на которую был способен. Во рту тут же появился неприятный, ненавистный вкус крови, но Дима не обратил на это внимания и юркнул под ослабшую руку, вслушиваясь в заметавшийся под сводами арки, вскрик боли; опрометью бросился к ступеням и, уже вбегая в бар, услышал за собой злобный окрик:

— Драный щенок, тебе не уйти! Я тебя дождусь.