Призраки прошлого

Неторопливый, тщательно выверенный пасс – как бы ни хотелось сделать все быстро, спешка тут неуместна. Внешние эффекты отсутствуют, но Сергей знает – над ними появляется невидимый и неосязаемый, но оттого не менее действенный кокон. Задача проста – оградить от внешнего воздействия магии именно этой школы. Второе заклинание дается с трудом – все же оно принадлежит совсем другому, пусть и родственному направлению. Ничего, он сильный, он справится. На девушку заклинание действует, как стакан валерьянки, запитый бутылкой коньяка. Расслабленность и спокойствие с крошечной толикой эйфории. Вот так. Главное, не уснула. Теперь снять кокон, все же он чрезмерно энергоемкий. Пять секунд, десять – нормально, признаков ужаса на лице нет. Сейчас Маша просто не воспринимает злобное давление. Чего Лисицын, собственно, и добивался.

– Нормуль?

– Да. Спасибо…

– Пожалуйста. Все, сиди, приходи в себя и ничего не бойся. А я гляну, как там у остальных.

Снаружи все оказалось не так печально. Все же люди – не сверхчувствительные эльфы. Тревога, легкая подавленность – но не страх. Во всяком случае, если что-то случится, с позиций они не побегут.

Куда хуже пришлось, как ни странно, обычно толстошкурым оркам. По ним магия дикарей ударила со всей дури, снизив и без того посредственную боеспособность еще на пару пунктов. Хотя чему тут удивляться? Наверняка в свое время против им подобных она и затачивалась. Однако свирепый рык Бакомбо подействовал на его бойцов не хуже допинга, и в панику они впадать не собирались. Правда, двигались… Осенние мухи по сравнению с ними покажутся бегунами-рекордсменами.

А потом вдруг все кончилось, барабаны, словно подчиняясь единому приказу, смолкли, и до лагеря донесся пробивающий все преграды дикий крик.

– Что это было?

Лисицын посмотрел на Трумэна. Капитан выглядел заметно бледнее обычного, это было заметно даже в неярком, колеблющемся свете костра, но этим внешние признаки волнения и ограничивались. Железные нервы у человека. Или просто стальная дисциплина. Пожалуй, пока у вероятного противника есть такие офицеры, для армии США еще не все потеряно…

– Тебе честно или политкорректно?

– А то ты не знаешь, – криво усмехнулся капитан.

– Тогда вот тебе мое авторитетное мнение. Вокруг полная задница, но мы сейчас в эпицентре тайфуна, в зоне штиля. И у нас есть неплохие шансы выбраться отсюда без потерь.

– То есть?

– Удар был направлен не на нас. Похоже, недалеко, в километре, может двух, отсюда была еще одна стоянка. Чья – не знаю. И, судя по воплю, только что ей наступили кранты. Кстати, вопль был женский.

– И что?

– Пока дикари, – неторопливо, как маленькому, объяснил капитану Лисицын, – жрут наших незадачливых соседей, есть шанс спокойно добраться до границы их территории. При некоторой удаче, даже не вспотев.

– А… они?

Лисицын повернулся и с легким недоумением посмотрел на рискнувшего влезть в разговор солдата. Впрочем, после еще толком не закончившегося ночного кошмара чинопочитание как-то отошло на второй план.

– А они послужат дикарям праздничным обедом. Первое, второе и компот. Если их много, то еще и гарнир.

– Сэр, но… Мы даже не попытаемся им помочь?

Вопрос предназначался Трумэну. Очень логично – мало того, что логика русского отличается от той, что американцам вдалбливали в школах (по мнению Лисицына, учиться в них должны были исключительно умственно отсталые, ну да проблемы чужой системы образования волновали его сейчас в последнюю очередь), так еще и решения принимать один черт не ему. Но Трумэн оказался на удивление солидарен со своим русским приятелем.

– Нет. Мы попытаемся уйти как можно дальше и остаться в списке живых.

Стоило признать, твердости в тоне Алекса хватило бы на десятерых. Хотя, конечно, слова эти дались капитану с трудом. Лисицын мысленно кивнул, одобряя его поступок, но внешне предпочел остаться невозмутимо отстраненным. Не стоит влезать, это подчиненные Трумэна, ему их и строить.

– Сэр! Так точно, сэр! Разрешите идти?

Судя по тону и четкости оборотов, морпех пребывал в некотором раздрае чувств. С одной стороны, хорошо осознавал правоту командира, с другой же – молодость и остатки воспитания требовали бежать и спасать. При виде этого противоречия он нашел, похоже, неплохой выход из ситуации – не спорить со старшим по званию и выполнять приказ. Лисицын мысленно ему поаплодировал – муки совести будут, конечно, однако не запредельные, ибо причина их персонифицируется на другого человека. Зато живым останется… может быть.