Призраки прошлого

— Как бы мне хотелось поговорить с тобой, мама, посоветоваться, как в былые времена. Мне ведь больше некого спросить, а нужно так много всего узнать. — Она снова помолчала. — А Гораций держится молодцом. Это моя золотая рыбка. Помнишь его? Ему сейчас уже одиннадцать лет. Том выиграл его на ярмарке в тире. Гораций был тогда в крошечном пластиковом мешочке, нам и в голову не приходило, что он у нас приживется, не говоря уже о том, что протянет целых одиннадцать лет. — Чарли искала в лице матери хоть какой-то проблеск понимания, но так ничего и не увидела. Она нежно погладила ее руку. — Забавно, что даже бессловесная рыбка в аквариуме может стать другом.

— Правда, — внезапно произнесла мать. — Возвращайся.

Чарли испуганно взглянула на нее, но старуха снова апатично смотрела перед собой.

— Ты сказала «правда», мам? «Возвращайся»?

Мать никак не реагировала.

— А что ты имеешь в виду? — Она наклонилась поближе. — Какая правда? Куда возвращаться?

Ничего. Чарли прислушалась к шуму уличного движения за окном. В соседней комнате зазвонил телефон. Мать все еще дрожала.

— Я помогала вчера на благотворительной распродаже в Элмвуде. Там есть одна старая дама, наша соседка, ее зовут Виола Леттерс. Очень старомодное имя Виола — ведь правда же? Так вот, она вовсю пытается втянуть меня в местное общество. Этакая миленькая бабушка божий одуванчик. Детей у нее нет, а муж умер давным-давно. Ты ведь тоже рано овдовела, да? А тебе никогда не хотелось снова выйти замуж? Я не мешала тебе в этом?

Чарли все болтала и болтала, стараясь, хоть у нее и было тяжело на сердце, говорить весело: она рассказывала о вечеринке, на которую их пригласили в субботу, о том, какие обои они подобрали для комнат, и о ковровых покрытиях, которые собирались приобрести, полагая, что не стоит полностью застилать пол спальни от стены до стены, поскольку голые деревянные доски по обе стороны ковра будут смотреться в данном случае более органично.

Мать больше не издавала ни звука, и постепенно, в течение следующих двух часов, ее дрожь утихла. Она по-прежнему бессмысленно смотрела перед собой, когда Чарли, уходя, послала ей от двери прощальный, полный надежды воздушный поцелуй.

* * *

— Том, а если бы я, допустим, захотела выяснить, кто мои настоящие родители, то какова формальная процедура?

Том, в полосатой рубашке, расстегнутой у воротничка и с закатанными манжетами, облокотившись о кухонный столик, вяло ковырялся в тарелке с салатом. Он зачерпнул вилкой стручковую фасоль с ростками люцерны и с сомнением взглянул на жену:

— А что это ты вдруг заинтересовалась своим происхождением?

Легкий ветерок донес сквозь открытое окно щебетание какой-то поздней пташки.

— А почему это тебя удивляет? Я думаю, если мы и в самом деле заведем детей, то им не помешало бы знать свою родословную.

— Но твои родители умерли.

— Могли остаться всякие там тетушки и дядюшки, — возразила она с полным ртом.

Он прожевал салат и скривился:

— Бог мой, от люцерны так и несет старой мешковиной. — На коже Тома виднелся бледноватый налет лондонской пыли, который не смывался при небрежном умывании из холодного крана. Муж выглядел усталым и нервным. Да и она сама тоже чувствовала себя не лучшим образом. — Чарли, детей чаще всего усыновляют потому, что у них нет родственников, которые могли бы — или хотели бы — позаботиться о сироте.

— Но я вовсе не собираюсь никому навязываться. Мне просто хотелось бы знать. Ведь я же не плод случайной связи. Мои родители были официально женаты.

— Твоя мать скончалась во время родов, а отец умер от разрыва сердца. Так?

— Ну да.

— И тебя удочерили всего через несколько дней после рождения, верно?

— Да, так мне всегда рассказывала мама.

— Интересно, а была ли она знакома с твоими биологическими родителями?

— Понятия не имею. — Чарли пожала плечами. — Я никогда не задавалась этим вопросом.

— А приемная мать хоть что-нибудь рассказывала тебе о них?

— Очень мало. Говорила, что они были молодыми, что женаты были совсем недолго, около года.

Чарли отпила немного вина, но внезапно почувствовала тошноту.

— Тебе известно, как их звали?

— Нет.

— А в какой именно больнице ты родилась?

— Нет, этого я тоже не знаю. — Перед глазами Чарли возникла приемная мать, трясущаяся на койке.

— Если у них была распространенная фамилия, то на поиск могут уйти целые годы… Да и обойдется он в целое состояние.

— Так какова же все-таки формальная процедура? — спросила Чарли, и ее голос прозвучал не громче шепота.

— Ты должна обратиться за оригиналом свидетельства о рождении в дом Святой Екатерины в Лондоне.

— Это долгий процесс? — Казалось, это произнес кто-то другой.

Смертельная ложь. Ложь.

Ложь о смерти ее родителей? Не это ли пыталась сказать ей приемная мать, — дескать, она солгала насчет их смерти?

Правда. Возвращайся.

Чарли вспомнила, как задрожала мать, когда она впервые упомянула о предполагаемом переезде.

Или, может, все дело было в том, куда они хотели переехать?

Возвращайся.

Куда?!

* * *