Призраки прошлого

– Я уже сказала, он накажет себя сам. Вы даже не представляете, как человек может грызть себя – без возможности поделиться своими мыслями, без сочувствия и поддержки. Но вам нужен быстрый результат, не так ли? Чтобы Дима лично перед вами ползал на коленях и выпрашивал прощение, теша ваше самолюбие? Хорошо. Верните его на пару дней в прежние условия, дайте поесть и вымыться, залечите раны. А потом отправьте обратно в карцер. Мальчишка сломается.

Рябушев замер, так и не донеся до рта стакан с чаем, уставился на женщину.

– Ты ли это говоришь?! Да от тебя можно ожидать всего, чего угодно! Неужели ты так жаждешь мести?

– Я? Я уже ничего не хочу, мне все равно. Я всего лишь подсказала Геннадию Львовичу, как расправиться с отступником и предателем, разве не за этим вы меня вызвали? – устало ответила Алексеева.

– Гениально! – ухмыльнулся Доктор Менгеле. – Так и поступим. Эй, там, ведите его сюда!

Часовой вернул Диму в кабинет и снова скрылся за дверью. Заключенный выглядел жалко, его трясло, лицо опухло от слез.

– Не желаешь сказать что-нибудь еще напоследок? – поинтересовался ученый.

– Напоследок? – всхлипнул юноша. – Вы решили меня казнить?

– Нет, зачем же. Я тебя простил. Можешь возвращаться в свой кабинет, приступай к работе, – у Геннадия эта фраза получилась почти доброжелательной.

– Нет.

– Я не заставляю тебя проводить опыты над людьми. Сейчас помоешься, поешь, тебе нужно прийти в себя, тогда мы поговорим.

Дима попятился. Он слишком хорошо знал Доктора Менгеле, чтобы верить в его благие порывы.

– Не надо… Пожалуйста, не надо, я не хочу… – прошептал он почти в истерике.

Алексеева подошла к нему, подхватила под локоть.

– Идем. Перестань, ничего страшного с тобой не происходит, – она обернулась, кивнула полковнику и Геннадию и вывела заключенного из кабинета.

Они пошли по коридору без сопровождения часового, как равные, но женщина крепко держала его руку.

– Куда вы меня ведете? – ему было так страшно, что перехватывало дыхание.

– Пока что в душ, потом на обед.

– Марина Александровна, я прошу вас! – отчаянно вскрикнул пленник. – Умоляю вас!

– Что не так? – равнодушно спросила женщина. – Ты не хочешь вымыться и поесть? Ну?

– Хочу, – обессиленно выговорил Дима, позволяя увести себя по коридору. – Только знаю, что за эту миску похлебки мне придется слишком дорого заплатить.

Марина завела его в душ и присела на пол у двери, ожидая, пока юноша вымоется и переоденется.

Дмитрий стоял под теплыми струями, смывая кровь и грязь. Телу становилось тепло и хорошо, но это не радовало, внутри острыми когтями царапался страх. Что задумали Доктор Менгеле и Марина? Почему она, не желавшая простить, вдруг заговорила с ним по-человечески?

Мысли прояснялись, и Дима вдруг отчетливо осознал, что передышка временна. Учитель не простил его, даже не собирался. Он позволит ему вспомнить, как было раньше, а потом снова отберет, делая еще больнее, еще горше.

Юноша чувствовал, как решимость покидает его, растворяется под теплой водой. Прежняя уверенность в готовности к подвигам поколебалась и исчезла.

– Я хочу назад… Хочу обратно – в свой кабинет, к моим пробиркам, чтобы Дракула опять стал равным, а не надзирателем, хочу, чтобы на меня не косились, как на прокаженного, а смотрели с почтением и страхом… Своя шкура дороже, пусть все катится к чертям! Мне больно, больно! Проклятая совесть, за что?! – Дима хотел кричать, но шептал, чтобы его не слышали.

А внутренний голос не давал ему покоя, укорял, растравливал душевные раны.

Дмитрий переоделся в чистую, пахнущую свежим мылом одежду, с отвращением бросив в угол грязную, выпачканную в крови и нечистотах рубашку с номером 314. От его утренней готовности идти до конца не осталось и следа. Юноша чувствовал себя совершенно опустошенным, не было сил ни думать, ни хотеть чего-либо, только безумная усталость накатывала волнами.

– Готов? Пойдем, пообедаем вместе, поговорим, раз уж ты так этого хотел, – Алексеева поднялась с пола, снова взяла его за руку.

В кабинете пахло едой, трое суток голодавший Дима жадно набросился на свою дымящуюся порцию. Марина смотрела на него, чуть прищурившись, ее лицо не выражало ничего, застывшая маска. К своей миске она не притронулась.

– Это твои книги? Ты, похоже, очень начитанный юноша, – женщина не смотрела на него, оглядываясь вокруг.

Молодой ученый отставил пустую миску. Ему было настолько же хорошо физически, насколько плохо морально. Этот мучительный диссонанс тревожил, пугал.

– Я прочитал их все. А толку?

Алексеева взяла с полки томик Мориса Дрюона, первую часть цикла «Проклятые короли».

– «Железный король»… Хорошая книга. Я любила ее в юности, перечитала несколько раз. Глядя на тебя, я еще раз убеждаюсь, что бытие определяет сознание. Ты приобщился к величайшим произведениями мировой литературы, прочитал их, но все равно стал таким, каким стал. Забавно, что именно эта книга первой попалась мне на глаза. Ты помнишь, что стало с теми, кто мучил невинных?

– Они все умерли…

Женщина пролистала несколько страниц.