Призраки прошлого. Структурная диссоциация и терапия последствий хронической психической травмы

Фрида (31 год) пережила хроническую травматизацию в детском возрасте и на протяжении 15 лет наблюдалась у психиатра по поводу частых самодеструктивных актов и суицидальных настроений. В итоге ей был поставлен диагноз РДИ. Во время первой фазы терапии выяснилось, что ее суицидальные тенденции связаны с неспособностью регулировать сильные эмоции грусти и гнева, а также с фобией отношений привязанности. Ни одна из ее АЛ не осмеливалась выразить аффект. Эти части боялись, что стоит только рыданиям начаться, и они уже никогда не остановятся, что плач может свести ВНЛ Фриды с ума, что их ждет суровое наказание, если они позволят себе плакать или злиться. Между тем ВНЛ Фриды, которых у нее было несколько, постоянно испытывали вторжение дезорганизующих аффектов и травматических воспоминаний, принадлежащих АЛ, в виде флэш-бэков, что серьезно осложняло повседневную жизнь пациентки. Хотя цели первой фазы лечения – стабилизация состояния, формирование навыков, установление терапевтических отношений – были достигнуты, однако ни одна из частей личности Фриды не смогла создать для себя внутреннюю область, в которой она чувствовала бы себя в безопасности. Фрида перенесла множественную хроническую травматизацию в детстве. Отношения с родителями и теми людьми, которые должны были бы заботиться о ней, были полны насилия и пренебрежения, в подростковом возрасте она подверглась сексуальному и эмоциональному насилию со стороны своего психиатра. Проходя лечение в клинических стационарах, она часто оказывалась подолгу запертой в одиночных изолированных комнатах. Не удивительно, что у диссоциативных частей ее личности просто отсутствовало представление о том, каким может быть безопасное место. Терапевт предложил частям личности Фриды вспомнить те моменты во время терапевтических сессий, когда чувство опасности, которое сопровождало их постоянно, было не таким сильным, как всегда. С помощью терапевта диссоциативные части постепенно поняли, что им ничего не угрожает в его кабинете, напротив, у них появилось новое чувство, которое, как оказалось, было связано с переживанием безопасности. Постепенно некоторые ВНЛ смогли использовать фантазию о том, что они находятся в кабинете у терапевта для того, чтобы чувствовать себя более уверенно. Затем терапевт предложил АЛ создавать в воображении этот образ для того, чтобы чувствовать себя в безопасности, когда она установила контакт с реальностью. После этого терапевт предложил ВНЛ заимствовать у него этот прием и применять его в их внутреннем общении с АЛ. Он также попросил ВНЛ быть более внимательными к потребностям и сложным эмоциональным состояниям АЛ, отказаться от собственных маневров избегания ВНЛ и стараться понять смысл того, что переживают АЛ. Затем при помощи интервенций дробного синтеза терапевт предпринял попытку остановить непрерывные вторжения флэшбэков в повседневную жизнь ВНЛ, источником которых были некоторые АЛ Фриды. С помощью терапевта ВНЛ научились перерабатывать малыми порциями вторгающиеся со стороны АЛ аффекты, тогда как АЛ овладели навыками выражать свои аффекты постепенно и в небольших объемах. Терапевт предложил ВНЛ, обладавшей самой высокой интегративной способностью, хотя бы несколько секунд побыть вместе с одной из АЛ, доминировавшим аффектом которой была грусть, когда та плакала. Когда Фрида справилась с этим, терапевт отметил ее достижение и радость, которую Фрида испытывала после завершения этого действия, явным признаком которой была улыбка Фриды. Затем он предложил этой ВНЛ остаться рядом с рыдающей АЛ чуть дольше. За этим последовало осторожное продвижение к пониманию когнитивной составляющей этих рыданий, то есть частичное осознание причин грусти АЛ. Успех этих и последующих шагов в терапии сопровождался реакцией триумфа – смехом и шутками ВНЛ Фриды.