Призраки Сумеречного базара. Книга вторая

– Я мало кого знаю из Нижнего мира, – извиняющимся голосом продолжал Хоакин, – но вот вчера познакомился с подругой Алека! Она… тоже мне показалась очень хорошей. Я уверен, на свете полно отличных нижнемирцев. Только не у нас в городе. Говорят, Королева Сумеречного базара – жуткий тиран.

Алек вспомнил Джульетту, окруженную детьми.

– Мне так не показалось, – твердо сказал он.

Хоакин уставился на него.

– Держу пари, вы вообще ничего не боитесь!

– Кое-чего боюсь, – сказал Алек. – Потерпеть неудачу, например. Ты же сам понимаешь, что с твоим Институтом что-то не так, правда? Мне хотелось бы верить, что ты не участвуешь во всем этом… но знать ты в любом случае обязан.

Хоакин отвел взгляд – и тут впервые заметил Рафаэля, который держался сзади, сжимая в руках телефон Алека.

– Да это же малыш Рафаэль! – воскликнул Хоакин.

Тот прищурился и поправил тонким, но суровым голоском:

– Раф!

– Ты его знаешь? – удивился Алек. – Тогда должен знать и то, что на Сумеречном базаре все это время находился брошенный ребенок-Охотник. Заботиться о сиротах войны – долг нефилимов.

– Я… – голос Хоакина сорвался. – Я пытался. Но он никого к себе не подпускал. Как будто не хотел, чтобы ему помогали.

– Все хотят, чтобы им помогали.

Хоакин уже стоял на коленях и протягивал Рафаэлю конфету в яркой обертке. Ребенок подозрительно посмотрел на него, потом осторожно приблизился, схватил конфету и тут же снова спрятался за Алека.

Тот и сам прекрасно знал, что значит быть маленьким и испуганным. Но в один прекрасный день придется выбрать – и стать храбрым.

– Вот адрес, – протянул он Хоакину клочок бумаги. – Если захочешь выяснить, что на самом деле творится у тебя в Институте, встретимся там сегодня ночью. И подкрепление приводи, но только тех, кому действительно можешь доверять.

Хоакин все так же не смотрел ему в глаза, но бумажку взял. Алек развернулся и пошел прочь. Джем и Рафаэль последовали за ним, один слева, другой справа.

– Думаешь, придет? – тихо спросил Джем.

– Надеюсь, – ответил Алек. – Надо же хоть немного доверять людям, ты сам говорил. И не только тем, кого мы любим. Надо верить в людей и защищать их – как можно больше. Только так мы станем сильнее. Я хочу признаться, – он тяжело сглотнул. – Я тебе завидую.

На лице Джема отразилось искреннее изумление. Потом оно сменилось улыбкой.

– Я тебе тоже немного завидую.

– Мне?! – настала очередь Алека удивляться.

Джем кивнул в сторону Рафаэля и фотографии Магнуса и Макса у него в руках.

– У меня есть Тесса, значит, у меня есть целый мир. Мы весь его прошли рука об руку с ней, и это было блаженством. Но иногда я думаю о месте… которое могло бы стать мне домом. О моем парабатае. О ребенке.

Все это у Алека было. Он почувствовал себя, совсем как вчера ночью, когда натягивал ботинки на разбитые ноги Рафаэля: тебе больно, но ты знаешь, что эта боль – не твоя.

– А вы с Тессой разве не можете завести ребенка? – нерешительно спросил он.

– Я никогда не рискну спросить ее, – ответил Джем. – У нее когда-то были дети. Они были прекрасны и уже умерли. В детях наше бессмертие… Но что если ты будешь жить вечно, а твой ребенок нет? Я видел, как ей пришлось отрывать от них свое сердце. Видел, чего ей это стоило. И я не могу просить ее снова согласиться на такие страдания.

Рафаэль поднял руки, намекая, что его пора нести. Алек подхватил его. Сердца чародеев бьются по-другому – он привык к звуку сердец Макса и Магнуса, равномерному, вселяющему уверенность. Как странно было держать в объятиях ребенка-смертного… Впрочем, вскоре он привык к новому ритму.

Вечернее солнце нещадно палило беленые стены домов по обе стороны улицы. Тени идущих протянулись далеко назад, но город сиял, и Алек впервые увидел, что он может быть красивым.

Иногда его накрывало отчаяние оттого, что мир невозможно изменить… или оттого, что он меняется недостаточно быстро. Он не был бессмертным и не хотел этого, но временами пугался, что не проживет достаточно долго… чтобы взять Магнуса за руку перед всеми, кто им обоим дорог, и произнести священный обет. На этот случай в голове у него была особая картинка – средство от усталости и отчаяния, напоминание, ради чего стоит продолжать сражаться.

Когда-нибудь, когда его не станет, когда он превратится в пыль и прах, Магнус все так же будет ходить по дорогам этого мира. И если им хоть немного удастся изменить мир к лучшему, это неизвестное лучшее будущее будет – для Магнуса. Алек запросто мог представить себе, что когда-нибудь, в такой же пылающий жаркий день на неведомой улице в неведомой стране Магнус увидит что-то красивое и вдруг вспомнит его, Алека, и то, что мир стал другим, потому что Алек жил в нем. А вот что это будет за новый мир – на это у него воображения не хватало.

Но главное что где-то в нем, в далеком будущем останется это прекрасное лицо, которое он любит больше всего на свете.

* * *

Джем выложил Тессе все, что они узнали, и кого собираются теперь искать на Сумеречном базаре.

Лили поймала его взгляд.

– И на что же ты смотришь, мой сладкий бутербродик с арахисовым маслом и ДЖЕМОМ?