Призраки в Берлине

– Его знают только в Москве, в штабе РазведУпра. Надо связаться с Москвой, – Алексей точно повторил заученный по требованию Талля текст.

– Может, мне самому Сталину позвонить?  У вас у самого есть какие-то соображения насчёт этого Семёна?

Кто прятался за этим кодовым именем Алексею было неизвестно. Судя по рассказу Талля, это мог быть сам Мюллер. Но если он назовёт это имя, то кто ему поверит? Он и сам в это не верил.

– Я не знаю, – ответил Алексей.

– Кем вы уполномочены на переговоры?

– Этого человека вы все равно не знаете.

– Нам все поголовно известны. Назовите имя.

– Талль. Если это о чём-то вам говорит, – с лёгкой улыбкой ответил он.

– Может быть, Таллер? – сразу уцепился Клименко.

– В бункере его, действительно, называют Таллер, но я знаю его как Талля.

Клименко извлёк из своего стола толстый альбом, быстро его пролистал и на нужной странице протянул Колесову:

– Этот?

В розыскном альбоме была вклеена фотография, на которой Талль был изображён в чёрном эсэсовском мундире, та самая, которую он уже видел в здании РСХА.

– Да.

Клименко поднялся с кресла и начал задумчиво ходить по комнате.

– Почему вы сказали про Таллера, что мы «всё равно его не знаем»?

– Потому что в Берлине он человек случайный.

– Как это понимать?

– Призрак, если хотите.

– Ничего, найдём.

– Вы не поняли. Это не тот Таллер, которого вы ищете.

– Вы же признали его по фотографии.

– Да, они очень похожи. Практически, на одно лицо… Может быть даже…

Колесов хотел сказать «может быть, даже это один человек» и тут же осёкся, настолько сильная догадка его осенила.

Почему, собственно, он не допускал мысли, что тот эсэсовец и директор его агентства не могли быть одним человеком? Только потому, что они принадлежали разному времени? Только потому, что он не верил в мистику или переселение душ? А чем же, как не мистикой, были все эти путешествия в прошлое?  Разве он сам, Колесов, здесь, в Берлине, не тот же, что и в Москве?

– А кто такой Таллер? – придя в себя после раздумий, спросил Алексей.

– Наверное, вам лучше знать, – демонстративно захлопывая свою розыскную папку, ответил полковник.

– Не уверен, – сам себе признался, наконец, Алексей

– До какого времени они ждут ответа? – спросил Клименко.

– Таких условий не ставилось.

– Что это за люди? Чего они хотят? Что это ещё за антифашисты такие в бункере выискались?

– Насколько я понял, они имеют какое-то отношение к советской разведке. Поэтому они и просили, чтобы вы в первую очередь соединились со штабом РазведУпра.

– Почему я должен вам верить?  Чем вы можете подтвердить, что не блефуете?

– В 16.45 выстрелом из пушки в обозначенном на схеме месте они образуют пролом, к которому должны подойти ваши танки.

– Это ничего не значит, – ответил Клименко, но всё-таки взглянул на свои трофейные швейцарские часы.

– На самом деле, я не переговорщик. Я парламентёр и не посвящён в детали плана. Но я своими глазами видел тело Гитлера у стены.

– Он был жив?

– Да?

– Откуда вам это известно?

– Рядом с ним было двое врачей, ставивших ему капельницу.

– Почему они не могут пешком выйти на мои позиции?

– Я не знаю.

– Передайте им, что танков не будет. Можете идти.

В этот момент в комнату вбежал артиллерист с наблюдательного пункта:

– Товарищ полковник! Они взорвали пролом. Ровно в 16.45.

Уже на выходе из комнаты Клименко окликнул Колесова.

– Хорошо, с вами пойдёт мой парламентёр, чтобы оценить обстановку на месте.

Ети его в корень, может, рискнуть, – подумал Клименко. Эти черти, конечно, ведут какую-то игру. А что, если прикинуться дурачком и подыграть им, а самому бросить в пролом штурмовую группу? Если она сумеет там закрепиться, я первым войду в бункер. Чёрт, а ведь это может выгореть.

17.40 Марш на Вердер-Хайфель

Вернувшийся из подвала парламентёр от Клименко подтвердил, что видел там человека в бессознательном состоянии, похожего на Гитлера. Опознать подлинность этого «Гитлера» он, разумеется, не мог. Так же он сообщил, что огневых точек в районе пролома им обнаружено не было. К тому времени танки Клименко уже выдвинулись ближе к боковой стене имперской канцелярии и стояли примерно в 100 метрах от пролома. Сам полковник теперь мог детально наблюдать в бинокль, что происходит в районе зияющей в стене дыры.

В шестом часу вечера со стороны немцев из чёрной норы в стене вышел очередной парламентёр с белым флагом и направился в сторону ближайшего танка. Чтобы лучше разглядеть посланца, Клименко облокотил бинокль о край люка танка. Теперь, когда изображение в окулярах не тряслось, он хорошо разглядел лицо идущего навстречу человека.

– Таллер, собственной персоной, – узнал его полковник.

Солдаты провели парламентёра к штабному танку. Командир штурмовой группы с достоинством хозяина положения вышел ему навстречу.

– Я могу говорить с командиром этого подразделения? – спросил Таллер.

– Он перед вами, – ответил Клименко и игривым тоном добавил:

– С кем имею честь говорить?

– Эдгар Маттиус, – представился посланец с белым флагом. Я хочу передать вам сообщение большой государственной важности.

– Я слушаю.