Призраки Востока

Настал роковой день третьей и последней попытки. Ко Нгай со служанками сопровождала отца на литейный двор. Поверху его опоясывала галерея, откуда можно было наблюдать за тем, что происходит внизу. А внизу работали литейщики, внизу кипел металл и бушевало пламя. Люди сновали по двору, каждый был занят своим делом, каждый знал свое место и свою задачу. Все это происходило в тишине, нарушаемой только гудением огня. В какой-то момент его голос стал громче, пламя взревело, словно налетающий тайфун. Кроваво-красное озеро металла светилось все ярче: вот оно окрасилось киноварью, словно небеса на восходе, вот киноварь растворилась в сиянии золота, вот золото побелело и стало подобно серебряному лику полной луны – в этот момент рабочие остановили мехи, раздувавшие пламя, и все, затаив дыхание, стали смотреть вверх, ожидая знака Кван Ю. Сановник уже готов был распорядиться начинать заливку металла в форму, и в этот миг над двором, словно сладкоголосая птичья трель, прозвучал девичий голос: «Ради тебя, отец!».

С этими словами Ко Нгай прыгнула вниз, прямо в белое озеро расплавленного металла. Плавильная печь взревела, словно только и ждала тело девушки, раскаленные брызги взметнулись вверх до самой крыши, расплав плеснулся через край котла и породил тучу разноцветных искр, по двору пронесся протяжный рокот, а потом все стихло.

Если бы люди не удержали его, обезумевший от горя отец бросился бы следом за дочерью. Некоторое время он бился у них в руках, а потом безвольно обвис, потеряв сознание. Тогда они отнесли бесчувственное тело сановника домой. Остолбеневшие служанки Ко Нгай так и стояли перед печью, а одна из них сжимала в руке изящный башмачок своей госпожи. В последний миг она попыталась было поймать Ко Нгай, но успела ухватить лишь башмачок и теперь тупо смотрела на него, не в силах осознать случившееся.

Горе – горем, а приказ Сына Неба надлежало исполнять. Литейщики, не ожидая ничего хорошего, продолжили работу. Каково же было их удивление, когда глину сбили и из-под нее сверкнул чистый металл, без единой трещинки или каверны. Разумеется, ни следа прекрасного молодого тела обнаружить не удалось. Но отливка! Когда металл остыл, все увидели, что колокол удался на славу. И формой и цветом он превосходил все, что до сей поры возникало из-под глиняных форм. Кровь Ко Нгай навсегда соединила золото с медью и серебро с железом. Первый же осторожный удар родил звук такой глубины и чистоты, какого не было ни у одного колокола. Звук разносился едва ли не дальше, чем на сто ли. Словно летний гром, он катился и катился над землей, повторяя одно имя – Ко Нгай!

* * *

Когда звук начинал затихать, раскат грома переходил в долгий низкий стон и оканчивался горестным вздохом, словно тяжко вздыхает женщина, уставшая плакать. С тех пор люди слушают раскатистый золотой звон в молчании, а потом, когда нежное дрожание замирает в воздухе, все китайские матери на всех многоцветных пекинских улицах шепчут своим малышам: «Вот, послушай! Это Ко Нгай плачет о своем башмачке!»

Под руками твоими поют даже камни…

Что же говорить о лире, что зовется цинь,

Или о цимбалах, которые зовутся Джу –

Когда звуки их струн

Сливаются с твоим голосом,

Даже души предков приходят слушать тебя.

Старинная песня о придворном музыканте императора Яо

История Мин Ю

«И над могилой красавицы Си Тао, конечно, цвели абрикосы…» – так пел поэт Чин Ку.

Вы спросите – а кто она, эта красавица Си Тао? Вот уже больше тысячи лет деревья шелестят над ее усыпальницей. Ее имя слышится в шепоте листвы, в трепете лепестков, в мелькании света и тени, в аромате цветущих лугов – Си Тао… Но кто поймет, о чем шепчут деревья, о чем помнят они долгие годы? Впрочем, кое-что вы могли услышать от уличных сказителей, которые за несколько мелких монет пересказывают по вечерам старинные легенды. Кое-что можно найти в книге «Чудесные истории, случившиеся в давние времена и сравнительно недавно». И лучшая среди этих историй – сказание о Си Тао.

Пять столетий назад, во времена правления императора Хонг-Ву династии Мин, жил в городе Квангчуфу человек, известный своей ученостью и праведной жизнью. Звали его Тянь Пелу. У него был сын, красивый, образованный юноша, получивший хорошее воспитание и обладавший превосходными манерами. Сына звали Мин Ю.

Как раз когда ему исполнилось восемнадцать, отец получил должность Инспектора общественных учреждений в городе Чиндо, и семья переехала. В пригороде Чиндо жил богатый и знатный господин, крупный военачальник Чанг. В это время он подыскивал достойного учителя для своих детей. Прослышав о прибытии в город нового Инспектора, благородный Чанг тут же отправился к нему с визитом, намереваясь получить добрый совет. В доме Тяня Чанг встретил Мин Ю и, поговорив с ним некоторое время, тут же попросил его стать домашним учителем у него в семье.