Призраки Востока

На зов маленького серебряного гонга явилась служанка, принесла ноты и тут же исчезла. Мин Ю взял свитки и принялся изучать записи. Даже бумага привела его в восторг. Она была бледно-желтого цвета, легка, как паутина; иероглифы выписаны в старинной манере, больше всего похожей на кисть великого Хисонга Чидо, гения каллиграфии, но больше всего его удивили подписи, стоявшие под композициями. Там значились имена Ян Цзюна, Цао Биня и Ду Му – великих поэтов и музыкантов эпохи Тан! Мин Ю не мог скрыть восторга при виде таких сокровищ. Мысль о том, что сейчас придется расстаться с ними, вызывала почти физическую боль.

– О, госпожа! – вскричал он. – Этим свиткам цены нет! Им место в императорской сокровищнице. Ведь это подлинные автографы великих мастеров, чьи голоса звучали за пять столетий до нашего рождения. И как прекрасно сохранились свитки. Это же знаменитая тушь, о которой сказано: «Веками я остаюсь прочной, как камень. Знаки, начертанные мной, блестят, как лак». А это божественное сочинение – песня короля поэтов и мудрейшего правителя! Он написал ее пять столетий назад!

– Цао Бинь! Мой дорогой Цао Бинь! – неожиданно прошептала госпожа Си, и глаза ее озарились нежным светом. – Да, – поправилась она, – Цао Бинь – мой любимый поэт! Давайте споем эти стихи вместе на музыку тех великих лет, когда люди были мудрее и благороднее, чем нынче.

Голоса мужчины и женщины слились и выплеснулись в благоуханную ночь, словно голоса чудесных птиц. Мин Ю был совершенно очарован голосом своей партнерши, душа его вознеслась в экстатическом блаженстве, огни в комнате стали расплываться, потому что по щекам молодого человека текли слезы восторга.

Прошел девятый час, а они все еще разговаривали, пили холодное пурпурное вино и пели песни эпохи Тан. Так продолжалось до глубокой ночи. Мин Ю уже не раз порывался встать и уйти, но госпожа Си то начинала рассказывать своим хрустальным голоском затейливую историю о поэтах былого времени и о женщинах, которых они любили, то вдруг пела для него такую очаровательную песню, что гость забывал обо всем на свете и словно впадал в забытье, весь обращаясь в слух. Но вот, наконец, в разговоре наступила пауза… Госпожа Си подлила в чашу еще вина, и Мин Ю больше не мог сдерживать себя. Он наклонился к хозяйке, нежно обнял ее и поцеловал в губы, показавшиеся ему слаще и ароматнее любого вина в мире.

* * *

Птицы уже проснулись на ветках и цветы раскрыли глазки навстречу солнцу, когда Мин Ю все же собрался попрощаться со своей прекрасной чародейкой. Госпожа Си проводила его до ступеней террасы, нежно поцеловала на прощание и сказала:

– Мальчик мой дорогой! Приходи ко мне, как только сможешь, как только сердце твое позовет тебя. Я знаю, ты не из тех, кто выдает секреты, и все же умоляю: не будь беспечным, пусть только ясные звезды и впредь останутся свидетелями нашей любви. Пусть ни одна живая душа в мире больше не узнает о том, что связывает нас. В память об этой счастливой ночи я хочу сделать тебе маленький подарок.

С этими словами она протянула ему пресс-папье из желтого жадеита в форме лежащего льва. Вещица была явно старинной работы и несла на себе изящество давно прошедших времен. Мин Ю с нежностью поцеловал дорогой подарок, а потом и прекрасную руку, одарившую его.

– Да покарают меня духи, – поклялся он, – если я когда-нибудь дам тебе повод упрекнуть меня, любимая моя!

Вот так, обменявшись многими нежными обещаниями, они и расстались.

В то утро, вернувшись в дом господина Чанга, Мин Ю соврал впервые в жизни. Он сказал, что мать просила его приходить домой как можно чаще, а лучше бы каждый день, и проводить ночи дома. Теперь лето, погода установилась самая благоприятная и, хотя родители Мин Ю жили довольно далеко, ему, молодому и сильному, такие прогулки будут только на пользу. Господин Чанг и не подумал усомниться в словах молодого учителя, и конечно, пошел ему навстречу. Теперь Мин Ю мог все ночи проводить в обществе прекрасной госпожи Си, и все они дарили ему удовольствия не меньшие, чем та, которая стала началом их любви. Они пели, музицировали по очереди, рассказывали друг другу разные истории, играли в шахматы, мудреную игру, подобную сражению двух армий. Но сколько бы партий они не сыграли, полководец Мин Ю неизменно терпел поражение. Они вместе написали восемьдесят стихов о цветах, деревьях, облаках, птицах и пчелах, и неизменно строки, написанные госпожой Си, превосходили стихи Мин Ю изяществом формы, поэтической гармонией и возвышенностью стиля. Подобно поэтам эпохи Тан они выбирали самые сложные темы, в доме звучали только песни пятисотлетней давности, сочиненные Ян Цзюном, Ду Му и королем поэтов Цао Бинем, правителем Дзечоу.

Вот в таких возвышенных развлечениях лето взошло, просияло и закатилось над их непреходящей любовью, и наступила осень с прозрачными золотистыми туманами и фиолетовыми тенями в поредевших кронах деревьев.

* * *