Призраки замка Пендрагон. Ожерелье королевы

«Они сидят за длинным рабочим столом рядом друг с другом, и вы можете увидеть их через окно. Они шьют помпоны, различные украшения для женской одежды, словом, все то, что порождает и видоизменяет мода.

Эти сидящие за столом девушки с иголками в руках то и дело посматривают на улицу и от их внимания не ускользает ни один прохожий. За места, находящиеся ближе к окну, постоянно идут настоящие сражения, потому что прогуливающиеся по улице мужчины постоянно бросают туда взгляды, полные любовного томления.

Нередко девушки из модных ателье делают выгодные партии. Недавняя швея приходит туда, где проработала несколько лет, уже в роли покупательницы, с гордо поднятой головой, с торжествующей улыбкой, и ее бывшая начальница и задушевные подруги зеленеют от зависти.

Есть такие ателье, где царят весьма строгие нравы, и девушки все до единой непорочны. Но сама владелица ателье, как правило, удивляется этому больше всех и рассказывает на каждом углу, как о какой-то небывальщине. Как будто она выиграла пари и может наконец возвестить: „Есть в Париже ателье модной одежды, где все работницы сохранили свою девственность, и это благодаря моей добродетели и неусыпной бдительности“».

Короче говоря, можно предположить, что, работая швеей, Жанна приобрела изрядный жизненный опыт и получила гораздо больше полезных знаний, чем за годы учебы.

Вообще, училась она не очень прилежно. У нее была слишком беспокойная натура, она вечно испытывала какую-то неудовлетворенность и нигде не могла найти себе места. Эта неудовлетворенность постоянно подогревалась сознанием того, что в жилах у нее течет королевская кровь. Маркиза время от времени брала Жанну к себе в дом, но в этом роскошном замке она чувствовала себя на положении прислуги, что причиняло ей новые душевные страдания. Однако она прилагала массу усилий, чтобы войти в полное доверие к своей покровительнице и наконец добилась того, что та выхлопотала ей персональную пенсию при дворе, предоставив доказательства высокого происхождения бедной девушки. (С 1776 года Жанна получает ежегодно восемьсот ливров из королевской казны.) Маркиза забирает из сиротского приюта еще одну сестру Жанны, Мари Аннет, и помещает обеих в женский монастырь в Лонгшампе, куда принимают только девиц благородного происхождения.

Жанне уже двадцать один год, и в душе у нее все та же неприкаянность. Что бы с ней ни происходило, ничто не сможет вытравить из ее памяти унижений, испытанных в детстве. Она навсегда останется той нищенкой, которая, ссылаясь на своих коронованных предков, протягивала руку за подаянием на пыльной проселочной дороге; деклассированной личностью, конфликтующей со всем обществом.

«От своих предков я получила в наследство необузданную гордыню, и доброта мадам де Буленвилье сделала меня только еще более раздражительной, — записывает она в своем дневнике. — Ну что за судьба — вести свой род от Валуа! О, роковое имя, ты открыло мою душу для безудержной гордыни! Из-за тебя я роняю слезы, из-за тебя все мои несчастья».

Жанна недолго оставалась в монастыре. Монашеская жизнь никогда не прельщала ее, и в один прекрасный день они с сестрой сбегают оттуда и отправляются в Бар-сюр-Об, где тотчас распространяется весть о том, что в самой захудалой из городских гостиниц поселились две герцогини, приехавшие сюда с целью предъявить права на земли, принадлежавшие их предкам. Жена председателя судебной палаты сочла своим долгом приютить у себя двух бедствующих молодых дам, которые, вероятно, спасались от таинственных врагов. Поскольку их гардероб оказался более чем скудным, она одолжила им пару своих платьев, что вызвало безудержный приступ веселья у присутствовавших при этом молодых людей, так как хозяйка отличалась весьма внушительными габаритами. Но на следующий день дамы так искусно перешили эти платья, что они стали им в самый раз. Жена председателя слегка удивилась, но затем ей постепенно пришлось свыкнуться с тем, что Жанна стала хозяйкой в доме. Гостьи приехали сюда на неделю, а прожили целый год, и этот год — как потом призналась сердобольная женщина — был самым несчастным в ее жизни.

Здесь Жанна познакомилась с Марком Антуаном Никола де ла Мотом, молодым дворянином, который служил в жандармском полку, расквартированном в соседнем Люневиле. В те времена общество в Бар-сюр-Об, как, впрочем, и повсюду в Европе, увлекалось постановками любительских спектаклей, и де ла Мот не без успеха принимал в них участие. Судя по всему, и Жанна была не лишена актерского дара, и они часто играли вместе. «И доигрались до того, — со старческим благодушием замечает Функ-Брентано, — что вынуждены были срочно пожениться». Это произошло шестого июня 1780 года.