Призванье варяга (von Benckendorff) (части 1 и 2)

Когда поляки ушли, я еще долго стоял и трясся, как заячий хвост. А потом я вдруг увидал в кромешной тьме всех моих предков и они смотрели на меня осуждающе...

И я подумал, - какого черта? Вот сделают меня "девочкой" -- тогда и буду плакать, да думать, как с отцом объясняться. Сейчас же нужно решить -что делать в такой ситуации. Мне было десять лет и я не мог тягаться в прямом бою с большинством воспитанников -- особенно русских. Но самое страшное было -- не это. Я ничего не видел в сгущающихся зимних сумерках. Мне нужен был прежде всего -- свет. И я придумал, как я его получу.

Теперь нужно было решиться с оружием. Я стоял у столба с незаряженным мушкетом, который нещадно оттягивал мне плечо. Мушкет был без штыка и я не мог воспользоваться им, как пикой. А на то, чтоб размахнуться им, как дубиной, у меня в десять лет -- не было сил. К тому ж я не сомневался, что ко мне прибудут здоровые парни, наученные в Колледже уклоняться от прямого удара дубиной и палкой. А в рукопашной у меня не было шансов...

И тут меня осенило...

Во время очередной отлучки, я попросился у русских охранников "до ветру", а сортир стоял рядом с карцером. (Это чтоб пленники в наказание получали и запахи!)

Солдат довел меня до сортира и... Я отворил дверь, он из деликатности отвернулся, а я прошмыгнул в карцер. Там я сказал дежурному, что меня посылали за теплым -- мол, настоятели решили, что я за свои проступки буду дежурить всю ночь. Он обалдел от такого известия, похоже что -- пожалел меня и пропустил в камеру. А там уже были сложены все мои вещи, - во время обеда кто-то из Кураторов подошел к моему посту и сказал, что мои вещи принесли в карцер. Настоятели не хотели, чтоб я отныне общался с католиками.

Он не подчеркнул это, но я по сей день думаю, что Наставники, отвечая за меня перед Государыней, боялись именно чего-нибудь мужеложеского. Ночью-то они не смели зайти в наши палаты...

Я быстро обшарил сумки и нашел кинжал моей матушки. Не мальчишеское дело драться кинжалами, но матушка всегда говорила:

- "Мы живем в век тления и разврата. Кинжал -- вот единственный Оберег Чести благородной девицы!"

С пяти лет Дашку учили правильно пользоваться сим инструментом, пряча его в рукавах, или -- юбках. C'est la vie!

Одной Дашке было скучно с кинжалами и вскоре я стал составлять ей компанию. Учили нас сей премудрости бывалые пираты нашего батюшки, а уж они-то постигли науку драк в кабаках, да тесных трюмах!

Разумеется, кинжал был и остается весьма "дамским" оружием и на обычной войне не имеет значения. Так что я привык скрывать эти познания от окружающих и отцы-настоятели не придали значения фамильному оружию в вещах десятилетнего мальчика. Может, - я хотел его на стенку повесить, чтоб каждый раз перед сном смотреть на гербы нашего Дома?!

Я вложил кинжал в голенище левого сапога, а еще -- под штаны закрепил этакую железку. Коль в драке вам саданут между ног -- очень полезно, ежели там что-то железное! (Такие штуки носят ливонские рыцари со времен основания нашего Ордена и всем они хороши -- да только в них нельзя помочиться, иль облегчиться по-крупному.)

Подготовившись таким образом, я вышел из камеры и побежал к охраннику у сортира. Ему я сказал:

- "Там... В туалете я встретил самого отца-Настоятеля. Он велел вам сказать, чтоб вы повесили фонарей вокруг моего столба. Я буду стоять до отбоя и хотят, чтобы прочие меня видели".

В Колледже было принято, чтоб воспитанники сами шли к "дядькам" с приказами о собственном наказании. Разумеется, в иных случаях -- дядьки шли проверять к начальству, - правильно ли до них донесли приказ, но... Охранник долго и тупо смотрел на дверь туалета, но -- не решился зайти и проверить, какает ли там Аббат Николя?

В конце концов, дядька хмыкнул и отвел меня в караулку. Там охранники посовещались и решили между собой, что мне -- попросту страшно стоять в темноте и я все придумал. Тем не менее, (а страх пред начальством -- в Крови русского человека) они разожгли два огромнейших фонаря на десять свеч каждый и пошли вешать их на мой столб. Теперь вокруг меня было огромное пятно света и "куриная слепота" отступила.

Негодяи пришли после вечерней поверки. По их речам и произношению это были ребята, конечно же, русские и не из самых видных семей. Потомственные лизоблюды разных хозяев.

Яркий свет их, в первый миг, напугал, а люди этого сорта любят вершить дела в темноте. Но потом страх перед польскими господами заставил их показаться.

Их было пятеро. Я верю в физиогномику и по всему было видно, что все это -- люди слабые и зависимые. Им приказали -- они и пошли. "Не-джентльмены". Весьма -- не джентльмены.

Они что-то начали говорить про то, - как мне с ними будет сейчас хорошо и прочие гадости, а по мерцающим огням в детских казармах я видел, что все воспитанники прилипли к окнам и радуются бесплатному представлению. Это входило в мой план.