Призвание

Балкон, ажурный парапет,

Стол, кресло, полки, ламинат –

Минимализма здесь уклад,

Для максимального пространства,

Для дел простых, а не жеманства,

Его за дверью поджидал…

Бекзат с волнением вступал

В тот офис. После был банкет…

Не обошёл нас сей предмет!

Среди народа есть примета,

Как быль от старого завета –

Все повышенья обмывать!..

А кто ж не любит погулять?!

И Митя, современных правил,

Себя недолго ждать заставил

И ящиков примерно пять

Купил шампанского, ведь рать

Друзей нагрянула мгновенно…

По-русски, необыкновенно,

С размахом щедрая душа

Гуляет! После не спеша,

И с песней, шумною гурьбой,

Кто в состоянье – брел домой.

Глава 2

Свежа Москва крещенским утром.

На Красной, в самом месте людном,

Наш Митя брел под руку с той,

Что позвонила в час ночной,

Его спросила, супя брови,

От юной, бурной, страстной крови:

– Моим звонкам не отвечаешь?

– Ах Лада, милая, ты знаешь,

Я занят был одной проблемой.

– Какой же, милый друг, дилеммой,

Ты занят был, коль не секрет?

– Наукой, ведь ученье – свет!

Но, слава Богу, вне проблем,

Я отошел от этих тем.

– Мить, ложь твоя мне много обещает,

Да вот беда, уж больше не прельщает!

Какая боль – была пьяна тобой!

О, как наивно тешилась игрой

Твоих речей пленительны оковы,

Жаль, что обман имеет в них основы.

– То мнительность твоя тебя язвила

И ревность понапрасну возбудила!

Что не звонил, тому была причина,

Но этому ль печаль, кручина?

Твоих упреков не пойму…

Дай я печаль твою сниму! –

Он, резко приподняв её, вскружил

Так быстро, что едва не уронил;

Смеясь, наземь бурчащую поставил,

И шубки ворот Лады приподняв, добавил: –

Чем ни был занят я, и где бы ни скитался,

К тебе, моя звезда, одной лишь возвращался!

–Тебя, мой Митя, я не обвиняю,

Но впредь Вас видеть больше не желаю! –

И в ноги бросила букет из желтых роз. –

Вам не увидеть больше моих слез!

Лишь окрыленный вид меня пленил

И мне – несчастной голову вскружил.

Хотела верить вам, мой нежный друг,

Да Ваши чувства – временный недуг!

Мне одолжений ваших более не надо,

На сём твоя закончена бравада! –

И захрустев по снегу каблучками,

Платок сжимая нервными руками,

Она ушла… а он стоял, молчал,

И что сказать ей вслед, увы, не знал;

Смотрел на увядающий букет.

«Ничьим теплом не будет он согрет!» –

В нем, скрежеща, мысль проползла и смолкла.

Любовь плотская в веке всяком колка!

В глубоких размышленьях сам с собой,

Шум городской, возню не замечая,

Герой плелся по снежной мостовой,

С задором строчку: «…боле?» вспоминая.

За этим безобидным увлеченьем,

Судьбой ли, роком ли, теченьем

В окне трамвайном деву увидал?

Ту, что во сне!.. Которую не знал!

Их встретились глаза, на миг застыли,

А все вокруг куда-то так спешили,

Но миг прошел, трамвайчик скрылся,

И образа он вновь лишился.

Не понимая, что произошло,

Стоял, как истукан… а время шло.

И как-то все в душе его смутилось,

Рождалось, рвалось и вершилось,

Мгновеньем помутнело все в глазах.

«О ней ли грезил я во снах?

И та ли песня о весне

Легла на сердце, и в челне

Я ветром мчался, и сирень

В руках была моих, и глень

Пред мной стелилась, чернь кричала?..

Меня ли море в шторм встречало?

Аквамариновый браслет

В песках лежал, как яркий след –

Знак вопиющему в пути

И жаждущему обрести!..» –

Он с болью в сердце вопрошал.

Снег сыпал с неба, кто-то ждал

Трамвайных дней, сплетенных в нити,

Что не найдете вы в «Лолите»,

Что в «Докторе Живаго» есть,

Кто не ленив, то смог прочесть.

Поймав такси, отправился домой;

И Стужин здесь вослед кричит: «Постой!»

Помчались… Печален Мити взор.

Нам предстоит послушать разговор:

– Ну что же ты совсем не весел,

Младую голову повесил?

Аль приключилася беда?

Иль снова черная чреда

Тебя язвит? – О нет, мой друг,

Печален я, и тускло все вокруг…

Видать градская толкотня

Вполне измучила меня,

Не по душе и праздность жизни,

Мне опостыли в организме –

Томлюсь я, сердце теребя…

– Как не похоже на тебя!

Приди в себя, тебя ль я слышу?

– Да понимаю я, всё вижу,

Но для себя не уловлю –

Я словно нервную игру

На скрипке, с порванной струной,

Услышал за своей спиной.

–Какая скрипка, что с тобой?

Какой расстроен ты игрой?

- Расстроен? Нет, скорей смущен,

Я будто потерпел афронт!..

Слов нужных мне не подобрать,

Я разучился излагать,

То, что граничит рядом с былью,

Года овеяли уж пылью…

Могу сказать тебе одно –

Жизнь кадром старого кино

Порой пред нами предстает,

Оповещает, знак дает;

Но это тем, кто видит свет

Сквозь призму чуда, средь сует. –

Таинственно шепнув, герой зарделся,

От слов своих смущенно огляделся,

Себя он под прицелом ощущал,

Вздохнув глубоко, снова продолжал: –

Я не аскет и не догматик,

Я не холерик, не флегматик,

Не меланхолик – не секрет,

И не сангвиник, мой ответ:

Средь всех живущих теорем,

Я - симбиоз в квадрате тем!

– Пусть так, но что тебя смутило,

Что сердце юно загрустило?

- Поведаю тебе, Бекзат,

Хоть мой рассказ и странноват,

Но это дело давних лет:

Я ехал в университет,

Сюда, в Москву мой поезд мчал,

И месяц тускло освещал

Мой путь…– И что ж? – Да, сон мне был,

Который я почти забыл,

Но вспомнил ныне, день настал, –

Я и не думал, не гадал,

Ту деву юну, что во сне

Увидел здесь!.. Сейчас!.. И мне

Не верится, но этот взгляд

Сковал, пленил и словно яд

Разлился в жилах, стынет кровь…

Мне не забыть – увижу ль вновь?