Призвание – режиссёр. Беседы с режиссёрами российского кино

Я сталкивалась с тем, что чем меньше артист репетировал, тем лучше. Некоторые и сценарий не дают читать, и дают последовательно, актер узнает судьбу своего персонажа в процессе, как и герой, чтобы он ничего себе не отстраивал. Такие вещи, которые более спонтанные, гораздо лучше получаются. Может быть, мне просто не попадались артисты, которые после репетиций прекрасно играют. Есть замечательный немецкий фильм «Тони Эрдманн». Выяснилось, что актриса его полгода репетировала, но этого там вообще не видно, может, это немецкая школа такая актерская. У меня так не получалось. Обычно после многих репетиций вообще нет никакого ощущения жизни.

Зарепетированность – это когда ты четко слышишь механику, что человек говорит текст и текст. Это ужас. Нет жизни в этом никакой, ни органики, ничего. Я придумываю, что можно сделать, чтобы сбить это, поменять что-то. Была очень интересная история, когда мне, например, актеры рассказывали, как надо задумчивость изображать, у них есть приемчики, Хлебников мне рассказывал тоже один прием. Умножить, например, 365 на 184 в уме, не можешь, но сосредоточиваешься, получается такой умный взгляд, как будто что-то вспоминаешь. Боря мне рассказывал, что они предлагали артисту, когда нужно было глубокий взгляд сыграть, просто вспоминать, что и в какой последовательность стоит у него на туалетном столике. Человек задумывается, у него совершенно особенное состояние. Это уловки, конечно, но они помогают. Он вспоминает, где у него бритвенный станок, а получается, будто он думает о тайнах бытия – выражение лица, как ни странно, одинаковое.

Всегда есть текст. У меня хороший сценарист, пишет хорошие диалоги, но, чтобы избавиться от эффекта зарепетированности, я прошу в последнем дубле снимать просто отсебятину, причем начать гораздо раньше до события и закончить позже. К сожалению, не все артисты могут импровизировать. Если получается импровизация, то тогда не сцена даже, а кусок этого может войти в картину, причем не тот, который был по сценарию. Импровизация, как ни странно, больше дает и самой истории, и там как-то все такое живое, и есть все те эмоции, которые нужны.

Всегда делаю последний дубль таким образом. Это может длиться довольно долго, но сейчас цифровые камеры, поэтому это возможно и очень помогает. Появляются живые куски, никто из актеров не знает, кто сейчас что скажет, как ответит, как сейчас пойдет русло разговора. Такое практикую сейчас все время. Это любимое дело. Актер говорит: «Сейчас будет импровизация, я уже кое-что придумал». Актриса-то не знает, что он сейчас сделает, поэтому есть ощущение, что застигли врасплох. Иногда заставляю их меняться ролями, девушка начинает мужскую роль играть, он женскую, чтобы чуть-чуть сбить уже возникшую интонацию, посмотреть как бы со стороны. Он играет ее, она его. Но это для разминки, чтобы сбить их с монотонного ритма.

С актерами очень сложно в плане того, что бывают нестабильные артисты. Он тебе что-то сыграл шедеврально, а на следующую смену простую фразу не может сказать. Простая фраза, надо сказать ее органично, а не может. Тогда придумываешь какие-то уловки. И еще очень важно: даже самым хорошим артистам, очень опытным, все равно нужен разгон. Кто-то только в десятый день включается.

Сейчас очень тяжело. Чем дальше, тем короче съемочные периоды, и кажется, что за двадцать один день можно снять кино. Но, по моему опыту, даже самые хорошие артисты делают все вроде неплохо, довольно технично, что вроде не придерешься, но глубины попадания еще нет, она приходит со временем. И ты ничего с этим не сделаешь. Поэтому надо дать время актеру, а из-за того что такие короткие периоды съемочные, к сожалению, не всегда это прорастать успевает. Все равно нужно понимать, что все первые дни тебе нужно поставить сцены, которые ты смело выкинешь потом. Начинать с чего-то небольшого, абсолютно ненужного, даже, может быть, какие-то ложные сцены придумать, чтобы этот разгон случился и актеры включились в итоге. На репетициях это не достигается.