Призвание – режиссёр. Беседы с режиссёрами российского кино

Я вот по некоторым студентам вижу, когда веду иногда мастер-классы, что они не готовы к работе. Им кажется, что все как-то само собой получится. Или если один раз получилось, то думают, что всегда будет так. Они не готовы работать по-настоящему, не вполноги, а полностью выкладываясь. Это важное качество. Посмотрите на любого режиссера, который сейчас у нас на слуху. Они все работают на износ. Не знаю, как Хлебников выживает, он просто безостановочно в пахоте находится. Это важно. Голова не должна находиться в пустоте, она должна все время что-то делать.

Еще стальные нервы нужны, потому что приходится сталкиваться с огромным количеством неприятностей и всяких разных событий. Если по каждому поводу заходиться в истериках, то ничего не снимешь. Многие так живут, но для себя я определяю, что нервы должны быть действительно стальные. Режиссер должен быть готов ко всему, в том числе к тому, что твой проект, над которым работаешь два, три или четыре года, не состоится. Надо уметь справляться и с той ситуацией, когда то, что снимаешь, может провалиться. Не знаю, откуда берутся стальные нервы, может быть, они тоже тренируются. Но они необходимы, чтобы не погибнуть в запойных состояниях, чтобы выходить из депрессии и идти дальше.

Необходимо умение говорить «нет». Это у меня плохо разработано. Если всегда говоришь «да», то потом можно очень сильно пожалеть об этом. Ввязываешься в какие-то истории, которые высасывают энергию, кровь, и в результате ничего не получается, потому что делаешь без желания. Умение говорить «нет» вовремя – это то, что я пока еще плохо умею, но это тоже очень важное качество для режиссера. Это в том числе и про компромиссы, и про способность отказываться от всяких сладких предложений, которые сыплются. Хочется за все схватиться, со всеми работать, но все-таки нужно уметь останавливаться и говорить «нет». В том числе и в личной внутренней дистанции очень важно остановиться самому или остановить человека какого-то и сказать «нет, сюда ты не ходишь». Везде требуется это умение. Я только учусь.

Алексей Попогребский «Недостижимое стремление к достоверности»

Я почувствовал, что с экрана ко мне тянутся волосатые руки автора

Можно сказать, что я с детства травмирован кино. «Солярис» я посмотрел, когда мне было лет шесть. До сих помню пузырящуюся кожу на обожженном теле Бондарчук после того, как Крис запустил ракету, пытаясь сжечь свой фантом. «Восемь с половиной» посмотрел, когда мне было шесть с половиной. На «Солярис» меня затащил мой двоюродный брат, который не имел никакого отношения к кино, а «Восемь с половиной» посмотрел в Доме творчества кинематографистов в Болшеве, потому что мой отец – сценарист. В более сознательном возрасте, в 14 лет, посмотрел фильм «Зеркало», который, наверное, меня сильнее всего перевернул. Примерно в том же возрасте – «Амаркорд».

Помню, телевизор был черно-белый у нас, как во многих семьях в то время. На нем нужно было переключать каналы плоскогубцами, потому что ручка переключателя быстро разваливалась. Мне кажется, у каждой второй семьи на телевизоре лежали плоскогубцы, и их ручки обязательно нужно было обертывать изолентой. Если это не сделать, телевизор жутко бил статическим электричеством от металлического штырька. Отец усадил меня перед телевизором и сказал, что сегодня очень хороший фильм будем смотреть, впервые будут показывать. Черно-белый телевизор включили, раскалились лампы, появилась картинка. Тут я попадаю в иную реальность, которая кажется гиперреальностью, реальнее всего существующего. С одной стороны, я был абсолютно увлечен историями этих людей, следил за их актерской игрой, с другой – не верил, что они играют. Актеры прекрасные, известные и знаменитые. Мне казалось, что они живут на экране.

Ничего подобного я не видел. Меня захватил совершенно новый язык кино, который ни на что не похож. При этом я понимал, что фильм снят не до войны, хотя реальность там довоенная, и она мне совершенно неизвестна. Меня отделяло от происходящего на экране лет пятьдесят во времени, разделяло и пространство, потому что это не Москва. Однако, мне казалось, что это реальнее всего вокруг.

Это был фильм «Мой друг Иван Лапшин», и он меня абсолютно потряс. Отсюда, наверное, то недостижимое стремление к достоверности, которое двигало мной и Борей Хлебниковым, когда мы снимали «Коктебель» и то, что я пытался достичь в «Простых вещах» и в «Как я провел этим летом». «Коктебель», «Простые вещи» и «Как я провел этим летом» – это трилогия про отношения отцов, детей и поколений.