Призванный хранить

...В тот день Тамро чуть не погиб. Воевода Осман из Сенгенской крепости со своей дружиной налетел неожиданно, словно вихрь, и после короткого боя обратил бандитов в бегство. Тамро, по обыкновению, отступил: он всегда отступал, когда чувствовал, что противник превосходит силой. Он благополучно ушёл и на этот раз, и даже чуть не захватил в плен двух Османовых воинов: те, увлёкшись погоней, слишком далеко оторвались от основного отряда. Одного удалось ранить, но второй вынес его на себе, и оба скрылись в маленькой пещере на каменном уступе. Когда бандиты ворвались следом, они обнаружили пещеру пустой. Беглецы скрылись узким коридором, ведущим в толщу горы. Коридор был явно рукотворным. «Я слышал, будто этот лаз ведёт к языческому капищу, — шепнул Тамро один из его людей — тот самый, что когда-то посмеялся над его лицом. — Теперь они сдохнут, потому что из капища нет другого выхода».

— Много ли мне проку от двух покойников, — хмыкнул Тамро. — Вот если бы захватить их в плен — можно будет потребовать с Османа выкуп. Обещаю: доставишь мне этих ублюдков живыми — половина золота твоя.

У разбойника разгорелись глаза. Тамро посмотрел на него с некоторой грустью и подумал, что расправиться с врагом, который жаден и глуп — подвиг невеликий. Это было легко, почти скучно.

Бандит выхватил саблю из ножен и огромными скачками понёсся по коридору. Кто-то бросился следом, но Тамро удержал: нечего из-за одного идиота погибать другим. Прошло несколько секунд — и впереди раздался грохот. Видимо, «шутник» наступил на что-то в полу, и сработала скрытая ловушка. Говорят, древние жрецы были мастерами на такие ловушки.

— Кто-нибудь знает тех, кто укрылся в капище? — спросил Тамро у своих людей.

— Кажется, один жил раньше в соседнем ауле, — ответили ему. — Может быть, у него даже есть семья...

Главарь в раздумье почесал обезображенную щёку.

— Семья — это хорошо, — медленно проговорил он.

...Женщина испустила дух, после того как они изнасиловали её в очередь. Младшую девочку зарубили на месте, а старшая сама ринулась в пылающий дом и сгорела — её не смогли достать. Жителей в селении было всего ничего, и почти сплошь старики и старухи. Их поставили на колени, тыкая в спину саблями, и Тамро, сидя верхом на любимом жеребце вороной масти, сказал им:

— Когда вернутся ваши мужчины — те, что отсиживаются в толще горы, поведайте им о том, что здесь произошло. Да смотрите, чтобы ваш рассказ был забавным, а то слушатели заскучают.

Ожёг коня плетью и ускакал в горы. А за ним и все его люди. Он был удачлив, Чёрный Тамро. Хотя бы потому, что был жив, и голову его покрывала седина. Только щека осталась тёмно-фиолетовой, как и раньше.

Утро выдалось ненастным. Северный ветер, поднатужившись и перелетев через Большой Хребет, принёс с собой холод и дождь. Снежные шапки на дальних вершинах потемнели и набрякли, местами слившись по цвету с низкими тучами, и трава в узких долинах смиренно легла под хлеставшими её ледяными брызгами... Беда неосмотрительному путнику, кого такая непогода застала в дороге, вдалеке от жилья. Ещё большая беда — если он оказался в горах или на перевале: есть риск замёрзнуть или сломать ноги коню, а себе — шею.

Чёрный Тамро терпеть не мог дождь. Даже если лежал под крышей, под тёплым меховым одеялом, по соседству с раскалённой жаровней — всё равно горло начинал надрывать кашель и косточки все до одной ныли, будто побывав в медвежьих объятиях. Не помогали ни вино, ни настои трав, которыми его потчевала старуха Зидда, бывшая когда-то подругой его матери... Единственной, пожалуй, подругой — все остальные женщины в их селении сторонились её, будто она была злой колдуньей, посылавшей болезни коровам и овцам. Его мать была таким же изгоем, как и он сам, — и это их объединяло.

Сейчас его настроение было и подавно хуже некуда, потому что он не лежал под одеялом и не грел кости у очага, а трясся в седле в полудне пути от своего становища. Сзади и по бокам ехали разбойники из его шайки, а впереди — двое ближайших телохранителей. Они были хорошими бойцами, эти двое, и готовы были разорвать любого, кто посягнёт на жизнь их хозяина. Только им он в какой-то степени доверял. Во всяком случае, чуть больше, чем остальным.

Холод и дождь пробирали нутро. Тамро съёжился под дорожным плащом и, казалось, дремал, однако тут же натянул повод, когда один из телохранителей вдруг остановил коня и предостерегающе поднял руку.

Впереди, на скользкой обочине, лежал человек.

Он лежал ничком, посреди глубокой грязной лужи, издалека напоминая камень, вывороченный из склона потоком воды, или груду брошенного старого тряпья. Он казался мёртвым — по крайней мере, он не пошевелился, когда кто-то ткнул его копьём. Один из людей Тамро соскочил с коня и осторожно приблизился.

— Это монгол, — через минуту сообщил он. — Броня монгольская, и пустые ножны от сабли. Его ранило стрелой в бок, но он её вытащил, прежде чем сдохнуть.

— А где же те, с кем он дрался? — спросил Тамро.

— Нигде не видно... Может, его оттащили и бросили здесь?