Призванный хранить

В особо трудных местах, где приходилось лезть, цепляясь за крошечные выступы, Заур вполголоса спрашивал у Антона: «Пройдёшь?» Тот кивал, благодаря судьбу за свой прошлый (или будущий?) альпинистский опыт. И глядя, как спутник кошкой взбирается по вертикальной стене, с ревнивой ноткой думал: «С двумя-то руками я могу не хуже. Но вот с одной...»

Баттхар на некоторых откосах — тех, что были не слишком трудны, — шёл сам, не особенно ловко, но в целом сносно. Только на одном — тоже, в принципе, преодолимом, но затяжном и изматывающем — всё же застрял где-то посередине.

— Ты что? — нетерпеливо спросил Лоза, уткнувшись лицом в подошвы его сапог. Сапоги были предназначены для верховой езды, но никак не для скальных восхождений.

Царевич отчаянно замотал головой.

— Дальше я не пойду. Я вам не самоубийца!

Мальчишка уже открыл рот, чтобы высказать всё, что думает о несносном нраве царёва отпрыска, но Заур тронул его за рукав.

— Оставь. Ему и вправду здесь не подняться. Возьми верёвку у меня в мешке. Свяжи со своей и протяни сквозь трещину наверху.

Лоза понятливо кивнул, прицепил к поясу канат из воловьих жил и полез по стене, стараясь не глядеть вниз. До скальных крючьев здесь, похоже, ещё не додумались. Однако и наблюдать, как совсем молодой парень, в кровь сбивая кончики пальцев, балансирует на грани срыва, тоже не было сил. Одно неверное движение, и...

— Подожди, — сказал Антон.

Ухватился за кончик верёвки, пропустив его за спиной, пошире расставил ноги и скомандовал:

— Закладывай верёвку в трещины по пути. Если сорвёшься — её заклинит, и я тебя удержу.

Он не сомневался, что удержит Лозу: тот выглядел совсем лёгким. А хоть бы и не лёгким...

Заур, искоса поглядывая на Антоновы приготовления, оценил нововведение по достоинству. Задумчиво поцокав языком, он тихонько проговорил:

— Хотел бы я знать, из каких ты мест, чужеземец. И кто научил тебя подобным трюкам.

— Обычная нижняя страховка, — рассеянно буркнул тот. Помолчал и спросил, не сдержав любопытства: — Ты говорил, что впереди языческое капище. Как же жрецы добирались до него? Неужто тоже лезли по скалам?

— Нет. Здесь был другой путь — он вёл прямо к берегу подземного озера и древнему захоронению.

Там могла пройти даже повозка, запряжённая лошадьми. Он обрушился, когда его нашли грабители.

Антон кивнул. Он когда-то читал о подобном: строители египетских пирамид, помнится, устраивали непрошеным гостям сюрпризы и покруче — вплоть до газов-галлюциногенов, которые вырывались на волю при вскрытии гробницы...

— Как же ты сумел найти новый проход?

Заур пожал плечами.

— Жить хотел — вот и нашёл.

— Готово! — крикнул сверху Лоза.

Антон поймал сброшенный конец верёвки и плотно обвязал им царевича. А парень-то совсем худенький, подумалось вдруг с какой-то бабьей жалостью. Просто чапан и расшитый плащ придавали его фигуре некоторый объём, а так — тростинка тростинкой. Что же папаша своё любимое чадо в чёрном теле держит?

Баттхар вздохнул несколько раз, поморщился от боли в туго стянутых рёбрах (до седельной обвязки конструкторская мысль кингитов тоже, кажется, не дошла — подобно красноярским «столбистам» они признавали необходимость страховочной верёвки лишь в крайних случаях) и пробурчал под нос:

— Удушите — отец вам головы отвернёт.

— Как далеко ты смотришь в будущее, — с притворным восхищением сказал Антон. — Дуй до горы, ваша светлость.

Баттхар фыркнул, но на этот раз промолчал. Подумал, видимо, что рановато плевать в колодец — до дома-то ещё ой как далеко... И устремился вверх. Теперь это получалось у него гораздо увереннее.

Свет был совсем не яркий — скорее тусклый, каким он бывает в непогожее осеннее утро, когда небо, серое и тяжёлое, лежит на крышах домов, точно исполинский кит-астматик, и несколько суток подряд на асфальтовые улицы валит мокрый снег...

Свет был неяркий, но он совершенно ослепил беглецов, за несколько часов — или дней, или лет — привыкших к мраку. Инстинктивно они прянули друг к другу и выставили вперёд клинки, будто ожидая нападения. Но нападать здесь было некому. Узкий лаз, по которому они пробирались, внезапно вывел в большой, даже огромный зал, идеально круглый в плане, с потолком настолько высоким, что свод терялся из глаз. Антон, как только его зрачки привыкли к свету, задрал голову и в очередной раз подумал, что зал этот создали человеческие руки. Или, что ещё вернее, пещеру-то создала природа (течение подземных вод, летние ливни и весеннее таяние снегов, тектонические возмущения — да мало ли), но завершили дело люди. Многие поколения древних строителей, ползали под потолком, словно мухи, а сколькие из них сорвались и погибли...

Столб серовато-голубого света торчал посреди помещения, словно сильно вытянутый конус. Его верхушка упиралась в узкое отверстие в потолке, а основание утопало в подземном озере, занимавшем две трети зала. Озеро тоже светилось. Идеально гладкая вода, которую с момента рождения пещеры не тревожила даже рябь, испускала ровное мертвенное сияние, озарявшее стены капища. Казалось, над поверхностью стелется лёгкий призрачный туман...