Призванный хранить

Чуть поодаль лежал труп девочки лет тринадцати, в страшно изорванной одежде, с кровавым месивом меж обнажённых ног. Мне не потребовалось отводить взгляд. Я много повидал за свои странствия. Больше, наверное, чем полагается добропорядочному правоверному. Я просто одёрнул на ней подол платья и пошёл дальше, заглядывая во все дворы по очереди. И везде глаза натыкались на одно и то же. Монголы напали на селение внезапно (как они сумели это сделать — вопрос: то ли сторожа были беспечны, то ли предал кто-то...), и никому из жителей не удалось уйти в горы. Все они остались здесь — во дворах, на узких улочках, под обломками домов... Понятно, почему мой мудрый ослик отказался идти в этот город мёртвых.

Я настолько уверился в том, что здесь не осталось живых, что не на шутку испугался, услышав голос.

Голос был слабый, и я не мог сообразить, откуда он доносится. Я понял это, только пройдя весь аул в обратном направлении, к тому дому, что встретил меня первым. Встретил гробовым молчанием и полчищем нагло разжиревших мух.

— Папочка, — тихо и монотонно произносил кто-то. — Папочка, пожалуйста, не пугай меня... Я всегда буду слушаться, обещаю! Если хочешь — можешь высечь меня, я не пикну. Это ведь я разбил тот кувшин с молоком, а свалил на сестрёнку... Открой глаза, пожалуйста...

Я заглянул во двор. Возле убитого мужчины, прямо на земле, стоял на коленях очень худой мальчик лет десяти и монотонно раскачивался из стороны в сторону. Почему-то он тоже казался неживым: странно было видеть живого среди этого царства мёртвых. Однако едва я вошёл, он вдруг дико завизжал и бросился на меня — столь стремительно, что я едва успел уклониться. В его руке сверкнул совсем не игрушечный нож: окажись я менее проворным — лежать бы мне сейчас рядом с его отцом и матерью. Я перехватил руку на замахе, зажал мальчишке рот (волчонок едва не цапнул меня за ладонь) и успокаивающе проговорил:

— Тихо, тихо... Я не монгол, клянусь. Можешь сам убедиться.

Мальчишка зыркнул на меня заплаканными глазами. Вряд ли по моему лицу или одежде можно было распознать, к какому племени я принадлежу: к горцам ли, к монголам, к русским... Наверное, его убедило лишь то, что при мне не было оружия.

— Как же ты выжил? — спросил я. — Как получилось, что враги тебя не заметили?

Он шмыгнул носом и покосился на тела родителей.

— Меня не было дома. Я... Я убежал к пастухам, на холмы. Папочка не пускал меня, я ушёл без спроса... Наверное, он был очень сердит. Зачем я не послушал его!

Я притянул мальчика к себе и погладил по голове — у него были непослушные волосы, жёсткие, с седой прядью у виска. Видно, эта прядь появилась у него сегодня утром...

— Я уверен, твой отец на тебя не в обиде, — сказал я вслух. — И сейчас улыбается, глядя с небес. Он воспитал достойного сына.

Глаза мальчишки в мгновение высохли. Он снова потянулся к ножу и выпалил:

— Я буду мстить, — и оглянулся, будто в поисках затаившегося врага. — Эти шакалы не могли уйти далеко!

— Тебя убьют, — сказал я.

— Пусть!

Я покачал головой.

— Старая восточная мудрость гласит: месть — это блюдо, которое подают к столу холодным. Запомни это.

Он озадачился.

— Что это означает?

— Тебе нужно научиться быть терпеливым. Нужно научиться искусству ждать — ждать, чтобы убить врага в тот момент, когда он не сможет защититься. Чтобы ударить его с той стороны, откуда он не ожидает удара. Только так можно победить.

— Но месть — это честный бой! — запальчиво возразил он.

— А разве твоего отца убили в честном бою? На него напали впятером... Или вдесятером, и застрелили издалека, из луков. Так поступают трусы.

Мальчик посмотрел на меня с сомнением. Здесь, совсем рядом, в двух шагах, лежали его непогребённые родители и сестрёнка, над которой надругались мужчины чужого племени. Те воины — в этом он был прав, — нагруженные награбленным, опьянённые кровью и лёгкой победой, двигались медленно. Их можно было догнать... А я — я всего лишь пришелец, которому неведомы законы чести.

Так он думал — его мысли легко читались на смуглом лице. И я всерьёз опасался, что он в самом деле рванёт туда, куда ушёл монгольский отряд. Один, со смешным ножом наперевес... Смог бы я его удержать?

— Как же мне быть? — наконец неуверенно спросил он.

И я понял, что победил.

— Когда ты ел в последний раз?

Он рассеянно дёрнул худым плечом.

— Не помню.

Я осуждающе покачал головой.

— Плохо. Воевать, конечно, лучше на пустой желудок — больше шансов выжить, если ударят копьём в живот. Но жить и учиться нужно сытым. Пойдём, я накормлю тебя. И заодно познакомлю со своим другом.

Мальчишка удивился.

— Другом?

Я улыбнулся. Ему была странно, что с таким, как я, кто-то может дружить.

— Он тебе понравится. Правда, у него четыре ноги, и Аллах не наградил его должным красноречием, но он понимает всё не хуже нас с тобой...

Глава 8 КАПИЩЕ