Призванный хранить

Ах, как всё логично. До ужаса, до смеха логично. Коли знатный заложник умер — необходим другой. Не обязательно алан — парня наверняка взяли из какого-нибудь дружественного племени, что обитает в приморье («Отец заставлял меня нырять со скалы» — ха-ха-ха. Пожалуй, заставишь тебя!). И всё остаётся по-прежнему. Царя Исавара можно шантажировать, как и раньше, чтобы не лелеял мечты об объединении с Грузией. И лишь Заур со своими «спецназовцами» портит всю малину и крадёт лжецаревича из охраняемого лагеря. Впрочем, этот вариант тоже предусмотрен: «царевич» заманивает своих спасителей в мышеловку (чем древнее капище не мышеловка?) и исчезает под водой. Исчезает, чтобы никогда не появиться. Можно считать хоть до миллиона.

Антон даже улыбнулся самому себе — своей идиотской проницательности. Или проницательному идиотизму. И в следующую секунду вдруг увидел, как на поверхности озера всплыл и лопнул большой пузырь.

А ещё через секунду, двести восьмую по счёту, всплыл Баттхар Нади.

Он дышал громко и жадно. Так жадно, что глаза совершенно вылезли из орбит. Он с трудом держался на воде, и мокрая рубашка, облепившая тело, безжалостно тянула назад, на дно. Сейчас его всё тянуло на дно — даже собственная кожа. Даже одеревеневшие мышцы и кости. Даже желудок и сведённые судорогой лёгкие. Это было видно.

Антон с Лозой, не сговариваясь, бултыхнулись в воду, в два мощных гребка достигли царевича и потянули его к берегу.

— Уйдите, — слабо просипел Баттхар синими губами. — Я сам в состоянии...

— Заткнись, — ласково сказал Лоза. — Чёрт, я уже думал, что ты утонул!

Царевич хмыкнул:

— Размечтался...

Они трудом вытащили его на сушу. Его тело, лёгкое вначале, казалось теперь тяжёлым, как изваяние богини Тенгри. И ледяным, как Антарктида. Как сразу сто Антарктид. Недаром туман стоял над водой, под которой Баттхар провёл двести восемь секунд...

Лоза бросился было растирать, но вздорный царевич резко, даже, почудилось, зло отбросил его руку.

— Я ж сказал, оставь!

— Красна девица, — сквозь зубы пробормотал Заур. И вдруг рявкнул: — А ну, марш вокруг озера! Бегом!

Баттхар безучастно сделал пару шагов и снова сел. Двигаться ему совсем не хотелось. Антону уже было известно это состояние, когда даже холод перестаёт ощущаться, а самое сокровенное желание, предел всех мечтаний, выражается одной короткой фразой: «Да пошли вы все...»

Заур подошёл и безжалостно вытянул царевича по спине верёвкой.

— Встать, волчий выкормыш! Сын жабы, ослиный помёт, навозный червяк... Бегом, я сказал!!!

И царевич побежал. Вернее, сначала побрёл. Затем пошёл. И наконец побежал — да так, что Заур, пристроившийся сзади и лупцевавший спину Баттхара верёвкой, постепенно отстал, следя лишь за тем, чтобы его подопечный не сбавлял темпа.

Царевич пробежал десяток кругов и остановился, переводя дыхание. Щёки его порозовели, глаза приобрели утраченный блеск, и он снова стал похож на девчонку (кабы не мужские шаровары и чёрные усики над верхней губой).

— Какого чёрта ты отцепил верёвку? — спросил Антон.

— Сам виноват, — устало огрызнулся Баттхар. — Я почти донырнул до слива, а ты дёргаешь, как сумасшедший.

— Ты нашёл выход?!

Баттхар сразу погрустнел и покачал головой.

— Вода и вправду проточная, ты не ошибся. Она уходит сквозь дыру у самого дна. Только эта дыра забрана решёткой. Толстой — прутья в два пальца толщиной, не сломать.

— Решётка? — вырвалось у Антона. — Но как её сумели установить?

— Это же жрецы, — со значением ответил Заур. — Для них нет невозможного.

Антон горестно кивнул. Действительно, чего проще: собрались мужики, надели водолазные костюмы, прихватили аппарат для подводной сварки (наплевать, что на дворе четырнадцатый век), поставили решётку на дне, пошли отдыхать. Зачем нужна решётка? А чтобы не лазал кто ни попадя.

Они сидели молча, подавленно, сбившись в кучу, но стараясь не глядеть друг на друга, — будто каждый считал себя виновным в неудаче. Будто именно он украл у остальных последний шанс на спасение.

— Остаётся одно, — задумчиво сказал Баттхар. — Выходить и драться. По-моему, это лучше, чем сдохнуть тут от голода.

— Ты ещё можешь сдаться, — равнодушно проговорил Лоза. — Тебя наверняка пощадят — тем более что ты, возможно, вовсе и не Баттхар...

— Не Баттхар? — вежливо удивился Баттхар. — А кто же я?

— Почём я знаю. Вон спроси у него. — Лоза кивнул на Антона.

Антон ждал, что царевич снова разозлится и начнёт стращать своим могущественным папашей (ау, где же ты, могущественный папаша, прилетел бы сюда на голубом вертолёте, вытащил бы непутёвых чад, всыпал бы их обидчикам от души...). Однако царевич посмотрел в глаза Антону и чрезвычайно серьёзно сказал:

— Я — Баттхар Нади, сын Исавара, царя аланов. И пусть навеки погаснет мой очаг, если я лгу тебе, чужеземец.

— Да я что... — Антон вдруг почувствовал смущение. — Я верю...

— Он действительно сын Исавара, — подал голос Заур. — Я бывал в их дворце в Сенхоране три года назад.

— Вот как? — удивился Баттхар. — А я тебя не запомнил...

Заур усмехнулся.