Призванный хранить

— Меня трудно было запомнить. Я был лишь одним из телохранителей грузинского посла, князя Гаука, — и без всякого перехода добавил: — У нас есть ещё одна возможность выбраться отсюда.

И указал глазами наверх.

Туда, где в сводчатом потолке, метрах в пятнадцати от пола, виднелось круглое отверстие. Откуда точно в середину набившего оскомину озера стекал прозрачный луч света, теряясь в облачке тумана над его поверхностью. И куда озеро, словно гигантский прожектор, посылало ответный луч — где-то посередине, на уровне головы богини Тенгри, эти два луча сливались друг с другом, точно обезумевшие от страсти любовники.

Лоза, Антон и Баттхар Нади разом задрали головы. И кто-то из них неуверенно пробормотал:

— Невозможно...

Невозможно, согласился Антон. Так же невозможно, как и близко, всего пятнадцать шагов. Несколько секунд — если бы эта чёртова стена легла горизонтально. Или — все они, все четверо, вдруг превратились бы в птиц. Или в летучих мышей, которых Антон никогда не встречал, но которых заочно боялся. Он согласился бы превратиться сейчас в любую летучую тварь — лишь бы выбраться из этого бутылочного горлышка...

Он придирчиво осмотрел стену и зачем-то погладил её ладонью. Стена была даже не шершавой. Она была абсолютно, восхитительно гладкой. По её поверхности, словно застывшая рябь на воде, сбегали вертикальные складки. Нечего было и думать уцепиться за них.

Что ни говори, они были мастерами, эти древние строители. Даже если бы какие-нибудь придурковатые воры и забрались бы сюда, не погибнув под обвалом, они не смогли бы найти дорогу назад.

— Вон те две складки позади статуи, — сказал Заур, — выступают вперёд чуть сильнее остальных.

Можно поставить руки и ноги враспор. Эти складки тянутся до самого верха.

Глаза Лозы загорелись.

— Я попробую!

— Он разобьётся, — тихо сказал Антон Зауру. — Даже верёвка не поможет.

Заур шагнул к мальчишке. Видно было, что он слабеет с каждой минутой — слишком много крови потерял и продолжал терять, несмотря на тугие повязки.

— Я учил тебя этому, — негромко проговорил он. — И у тебя получалось.

Лоза улыбнулся.

— Ты говорил другое. Ты говорил, что я неуклюж и ленив, как медведь. И что толку от меня...

— Я врал, — ответил Заур. — Я просто раззадоривал тебя и не позволял, чтобы ты слишком задирал нос. На самом деле ты всегда был лучшим из всех, у кого я когда-либо был наставником.

— Правда? — несмело спросил Лоза.

— Правда. — Заур помолчал. — Когда почувствуешь, что вот-вот сорвёшься, хорошенько оттолкнись ногами от стены. Тогда полетишь в воду, а не на камни. Крепко запомни это, потому что падать тебе придётся, чувствую, не раз и не два...

...Они следили за Лозой не отрываясь — так, что плечи, руки, кончики пальцев сами собой ходили в такт движениям скалолаза. Тот карабкался вверх медленно, по миллиметру, и видно было, как от напряжения подрагивают его ноги, разведённые в шпагат — иначе меж двух складок было не удержаться. Никто не издавал ни звука — малейшее колебание воздуха, казалось, было способно сбросить Лозу со стены.

Коварной стены. Гладкой и скользкой, словно застывший водопад. И всё же мальчишка полз по ней, там, где и муха, поди, сорвалась бы.

Он тоже сорвался. Он успел одолеть где-то четверть пути — это было очень много. Оттолкнулся ногами, как учил наставник, и рухнул в озеро, подняв тучу брызг. Вынырнул, отплёвываясь, доплыл до берега...

Сразу пять рук (по две у Баттхара и Антона, одна — у Заура) подхватили его, быстро растёрли, накинули одежду на худенькое тело... И опять никто не сказал ни слова. Любые слова казались сейчас пустыми и только раздражали. Лоза посидел несколько минут, давая себе отдых, и полез снова.

Во второй раз он слетел, пройдя больше на пару сантиметров. И всё пошло по кругу: падение в воду, краткий отдых, путь наверх — безнадёжный и беспросветный. Когда Лоза совершенно выдохся, настала очередь Антона. Потом его сменил Баттхар...

— Я кое-что видел под водой, — сказал царевич, когда выпал его черёд отдыхать. — Это было похоже на склеп... Сверху лежала плита из зелёного камня, а на ней были высечены письмена, только я их не понял. И знак: сидящий лев с человеческой головой. А на голове — венок из лавровых листьев.

— Ты не ошибся? — спросил Заур.

— Думаю, нет. Я попробовал приподнять плиту — вдруг под ней скрывается ход... Но понял, что мне это не по силам. И даже всем нам четверым.

Заур поджал губы и после паузы произнёс:

— Что ж, поздравляю. Возможно, ты отыскал могилу царя Давида.

— Как, — не поверил Баттхар. — Того самого?!

Царь Давид, подумал Антон (ноги враспор... босые ступни немеют и уже ничегошеньки не чувствуют, не ступни, а арестантские колодки...).

В прошлый раз он слетел где-то с середины: захотел рывком преодолеть лишние сантиметры, но рывок обошёлся дорого: чуткая стена мгновенно обиделась и сбросила «восходителя» в ледяную воду. У Антона даже рассердиться не хватило сил.

Он равнодушно подплыл к берегу, растёрся докрасна, до малинового свечения, и растянулся на рваной рогожке, которая нашлась в мешке у Заура.