Призванный. Возможно, баллада. (СИ)

Наконец поднимает выцветшие до белизны глаза.

– Теперь ты все знаешь, – говорит он тихим голосом, в котором за растерянностью проглядывает и надежда на облегчение.

– Вели восстановить Дух Зверя, – отвечает Брайан. – Внутрь никого не пускать. Если надо, сыграй на бубне, наложи табу.

Шаман согласно склоняет голову.

Не дождавшись продолжения указаний, осторожно спрашивает:

– К кузнецу пойдешь?

Брайан в обсуждение своих действий не вступает.

Помявшись, шаман пробует окольный путь:

– Сухорукий у нас вообще-то интендант, заведовать еще и охотой у него не очень получается.

Брайан указывает взглядом на собрата:

– Вот вам старший охотник. Испытание он прошел.

Шаман вскидывает брови, но после некоторого раздумья кивает:

– Хорошо.

– Советника ему только подбери. Где, кстати, тот индеец, что связь с поселением осуществляет?

– Не возвращался еще, – начинает шаман, потом спохватывается: – Какие советы, он же немой!

– Старший охотник тоже не из балагуров. Найдут язык.

Сложным движением лицевых, а затем шейных мышц шаман оценивает и сам ход мысли, и законченность ее выражения.

Переждав минуту и обведя взглядом окоем, как бы между прочим интересуется:

– Чум для тебя где возвести?

– С этим не торопись.

– Стар я уже, тяжело мне и дальше всем управлять.

– Терпи, – отрезает Брайан.

Слегка отодвинув полог, мама Карла высовывает из шалаша жилетку.

Брайан протягивает руку, принимает изделие, впихивает рог в новый паз на спине, встает, снимает куртку, натягивает варанью разгрузку, размещает арсенал. Затем снова накидывает куртку. Застегнув ее до половины, поводит плечами и подпрыгивает на месте. Нигде не жмет, ничего не брякает?

– Понимаю, – вздыхает шаман, – у тебя и другие дела. Ты теперь Хранитель…

– Еще нет.

– И тем не менее, – шаман позволяет себе улыбку посвященного, – уже да. Но не задерживайся с возвращением. Племя тоже на тебе.

– Помню, – коротко отвечает Брайан.

И прощально хлопнув по плечу хлюпнувшего носом нового егеря, направляется к южному склону котловины, в котором, левее частокольного загона для испытуемых, проглядывает вертикальный пролом парадного выхода.

Стойбищенцы расступаются и неотрывно смотрят вслед.

Брайан не оборачивается.

Шаман прав, есть у нас и другие дела.

И приоритеты расставляем, кажется, не мы.

По узкому проходу с отвесными откосами добираемся до перегораживающей баррикады и боком протискиваемся сквозь извилистую щель наружу.

Стража четко исполняет на караул.

Машем ладонью: вольно!

– Слушай, – неожиданно спрашивает Брайан у правого гарда, – тебе вождь в племя нужен?

– Ммм, а при нем мяса больше будет?

– Ну разве что он от своей порции откажется.

– А если не откажется?

– Тогда, получается, меньше.

– А может, – начинает подмигивать старший охранник, – мы как-нибудь без вождя обойдемся?

Так и я про то! – веселеет Брайан, подмигивает в ответ и следует своим путем дальше.

Для начала по распадку, ведущему к изрезанной дельте, в водосборной системе которой мы с Чингачгуком Большим Скакуном чуть ли не полдня развлекали друг друга догонялками.

На месте примыкания распадка отмечаем, что профиль когда-то существовавшей здесь дороги действительно загибается влево, направляясь вверх в холмы. Но нам прямо в противоположную сторону.

Сворачиваем вправо и через четверть часа втягиваемся в сужение, соединяющее верхнюю долину с нижней, где у самого начала левой террасы расположились останки лагеря, куда, по словам вихрастого, в свое время ссылали детей.

На взбугренной площадке перед облупившимся остовом культурно-питательного здания по-прежнему лежит окатанный камень, а на нем до сих пор изображает памятник самому себе последнему несгибаемый могиканин.

Вероятно, другого пути вниз нет, а поскольку нас тут еще не видалось, опасность привести хвост не миновала.

Поднимаемся на террасу и выходим на площадку.

Дав косяка, отводить беглый взгляд Чинг передумывает.

Смотрит сначала так, потом поворачивает и лицо.

Встает и, не спуская глаз, ждет.

Что ж, с шестым чувством у него все в порядке.

– Возвращайся в стойбище, – говорит Брайан. – Будешь помогать старшему охотнику.

Едва заметно кивнув, Чингачгук направляется к горловине и как-то очень быстро теряется за деревьями.

Справятся они, Брайан, не дети же малые.

У каждого свой путь.

Тем более, если он уже начертан.

Чтобы не прыгать по вздыбленным плитам центральной аллеи, забираем круче на склон и следуем почти по гребню долины.

Солнце, зависнув в верхней части своей дуги, припекает левую щеку.

Из местных обитателей на глаза попадается один только пестрый дятел, деловито долбящей ствол рябины.

Не сказать, что очень умная птица, однако заметно повышающая бодрость духа.

Помельчавший суходол выходит в широкую низину с разбросанными строениями поселения, окаймленного пустырями и огородами.

Прямо по курсу, где-то вон в том бесхозном бурьяне, начинается балка, выводящая к крепостным стенам бывшей камвольной фабрики.